— Фрау говорит, что… — начала было переводчица, скромненькая мышка-норушка, как-то незаметно проскользнувшая в кабинет.
— А, так она фрау? — перебил ее Дима. — Если она не фройляйн, то на кой ляд ей за меня замуж? Она ведь замужем, да?
— Она вдова, — пояснила мышка-норушка и залопотала по-немецки, повернувшись к хозяйке.
Госпожа Голицына резко соскочила с кресла и достала из сумочки портмоне. И сумочка, и сапоги-ботфорты были из крокодильей кожи.
— Крокодил натуральный? — не удержавшись, спросил Дима.
— Йа, йа! — И фрау Голицына раскатисто захохотала. Ее басу позавидовал бы любой синодальный певчий.
— Брижит Бардо на вас нет, — вздохнул Дима. — Башку бы вам открутить в два счета за издевательство над тропической фауной.
Услышав фамилию Бардо, фрау оскалила пасть в довольной улыбке и достала из портмоне фотографию. Поскольку Димины руки были заняты левреткой, хозяйка собачки поднесла фото к Диминым глазам.
— Это ее покойный муж, — объяснила переводчица, — Хельмут.
— А чего он помер так рано? — удивился Дима, рассматривая фотографию смазливого молодого мужика. — Ему же лет тридцать от силы! Мог бы еще пожить. Хотя… — Дима покосился на вдову. — Тут коньки отбросишь, конечно.
— Это переводить? — хихикнула переводчица.
Вместо ответа Дима вдруг издал протяжный гортанный вопль, всучил фрау ее левретку и принялся отряхивать фалды пиджака.
— Что? — ахнула переводчица. — Она вас… описала?
Дима закивал — и ринулся из кабинета, на ходу сдирая пиджак. Выскочив в предбанник, он плотно притворил за собой дверь.
— Тебя что, ее Муму обоссала? — спросил Лева, выхватив пиджак из Диминых рук.
— Как бы не так, — возразил Дима, отбирая пиджак и надевая его. — Я чист.
— Тогда зачем ты?..
— Предлог. — Дима подмигнул смеющейся секретарше. — Первое, что пришло в голову. Гони их к чертям! Скажи: хозяин рыдает над блайзером. Скажи: вы загубили его блайзер от Гуччи.
— Дим, чего тебе еще надо? — зашептал Лева возбужденно. — Голицына! Обвенчаетесь хоть завтра! Денег не берет!
— Не хочу, — поморщился Дима. — Песня кабацкая. Все, кому не лень, будут поручиком обзывать.
— Дима, тогда давай так, — твердо сказал Лева. — Мы эту эпопею с жениховством заканчиваем. Почудил — и хватит. Дело надо делать. Ты согласен?
— Натюрлих! — И Дима ухмыльнулся, застегнув наконец пиджак.
— Шут, — вздохнул Лева. — Шут гороховый… Ладно, пойду немчуру выпроваживать.
Лара звонила ему три дня подряд. Ее как прорвало после двухнедельного молчания. Первое, о чем Дима подумал, когда услышал ее голосок в трубке, — он не вспоминал о ней ни разу. Ни разу за две эти недели. Такого раньше не было.