Старшина так больше и не орал. Солдаты расставили новобранцев и погнали гуськом к броду. Оказавшись на другом берегу, двинулись вверх по течению. К обеду вышли к месту, где в дорогу, тянущуюся вдоль берега, вливалась другая с запада. Здесь отчетливо были видны следы прохождения большой колонны. Поля по обочине были вытоптаны метров на пять. Не останавливаясь, прошли еще несколько километров.
— Коли на Масловку идем, — подал голос один из рекрутов, тот что метко мог метать каменюки, — то вот по этому своротку ближе будет.
Старшина с недоверием посмотрел на заросшую бурьяном тропу.
— Чего ж тогда дорога-то такая не ежжанная? — спросил он советчика.
— Дык, она по оврагам да по подлескам идет. С телегами только до Новоселовки можно, а далее никак. Но мы-то пройдем запросто. Гдей-то верст за пять до Масловки на тракт выйдем.
— А в ентой Новоселовке сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? — не унимался старшина.
— Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, да и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, — пояснил мужик.
— Чего ж не стали отстраиваться-то? Ить, вишь, всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, — проворчал Григорий. — Ну, коли говоришь, пройдем, тогда сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.
Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался лишь колодезный сруб да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, кое-где уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.
— И примешь ты смерть от коня своего, — глядя на череп, продекламировал попаданец.
— Ктой-та? — тут же спросил, ехавший рядом солдат. Этот солдат как-то всегда оказывался рядом с ним. И тогда, за избой, когда Денис чудом разделался с юным бандитом. И обмундирование помогал ему выбрать. И чернявого спровадил в конец строя. Звали солдата Михаилом. Был он приземист, но широк в кости. В глазах вечно играла смешливая искорка.
— Был такой князь в древние века, Олегом его звали, — пояснил Денис. — Ему один вещун и напророчил, что примет он смерть от коня своего.
— И што? — потребовал дальнейшего разъяснения Михаил.
Остальные тоже внимательно прислушались.
— А то, что когда конь Олега отбросил копыта, тот встал ногой на его череп, — рассказчик для наглядности кивнул на лошадиный череп, взирающий на путников желтым одуванчиковым зрачком, — из глазницы вылезла змея и ужалила его в ногу.