Лицо Джаспера посуровело.
— Вряд ли. Николас ясно дал понять, что не станет больше вытаскивать меня из долговой ямы.
Его все еще жгли горькие воспоминания о последнем разговоре с кузеном. Почему Николас не хотел понять, что для него погашение долгов Джаспера — всего лишь аванс, который в ближайшее время по закону все равно вернется к нему же?
— Сколько осталось ждать до великого дня?
— Менее трех месяцев.
Джаспер был бы рад избавиться от кредиторов до того времени. К нему домой приходили судебные приставы. В клубе дожидались назойливые кредиторы. Будь Николас проклят, почему он заставляет его ждать?
Ленгтон, сидевший напротив него, вылил в свой стакан остатки из графина. Его рука больше не тряслась. Крепкий напиток придал ему смелости.
— Еще три месяца, и ты станешь богатым человеком… если твой кузен к тому времени не женится.
Тонкие губы Джаспера напряглись. Дав знак окруженному гостями хозяину принести новую порцию бренди, он подавил страх, грозивший завладеть им всякий раз, когда в голову приходили мысли о том, что случится, если кузен вдруг объявит о бракосочетании.
— Николас этого не сделает, — угрюмо заключил он.
Свирепый взгляд Джаспера заставил Ленгтона съежиться, всякое желание подразнить друга вдруг испарилось.
— Как с-скажешь. Я лишь подумал…
— Что ты слышал? — резко спросил Джаспер.
— Да так, один слух. Если хочешь знать, его распространяет Чарлз Авсбери.
— Авсбери! — воскликнул Джаспер. — Он утверждает, что Николас собирается жениться?
— Не совсем. Но он своими глазами видел ту леди, о которой идет речь. Говорил, что они оба расцвели, как весенние цветы.
Джаспер нахмурился:
— Это мы еще посмотрим.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. — Джаспер отодвинул стул. — Меня ждут дела.
Джаспер сбросил руку хозяина, оказавшуюся на его плече, и небрежным кивком дал понять, что теперь очередной графин с бренди оплачивает Ленгтон. Не оглянувшись, он пошел к двери, время от времени пинком прогоняя с дороги какого-нибудь запаршивевшего терьера.
— Дела, — задумчиво произнес Ленгтон, наполняя очередной стакан. — Грязные дела, если мне будет позволено сказать.
* * *
На следующий день ближе к полудню фаэтон Николаса, запряженный четырьмя лошадьми, остановился у гостиницы, где жила Серена. После краткого приветствия он встал у фаэтона и наблюдал, как Серена руководит погрузкой своего багажа. Он любовался ее стройной фигурой, угадывающейся под шерстяным плащом, и золотистыми сверкающими волосами под шляпкой с полями козырьком.
Однако еще одна бессонная ночь сказалась на настроении Серены. Она не исключала, что Николас может рассердиться, однако и в мыслях не допускала, что он посчитает себя преданным. Серена корила себя за то, что с самого начала не сказала ему правду, отчего ей стало только хуже, однако она не могла игнорировать то обстоятельство, что только благодаря этому так близко узнала его.