Ямалаев швырнул трубку. Паскудство какое! Сразу же после игры надо будет в милицию пойти. Надоело, черт побери! Месяц его не беспокоили, и он уж забыл про тот звонок идиотский. Когда это было? Ах да, в вечер первого интимного свидания с Иннокентием. Какой дивный мальчик! Он приходил на потайную квартиру еще два раза, а затем исчез. Загадочный греческий бог! Провожать себя не позволял. Почти не разговаривал. «Да», «нет» — вот и все слова. Впрочем, слов не требовалось. Разве до слов им было? Их сжигала страсть.
Ямалаев так переживал утрату, что смотреть не мог не только на жену, но даже и на мужчин всех, вместе взятых.
«Скотина какая! Все настроение испортил. Отыграю с Огибиным и в милицию пойду. Хватит!» — швыряя ракетки в сумку, думал взбешенный Ямалаев.
Испорченное настроение Демьяна Викентьевича сказалось на игре. Это чурка какой-нибудь бесчувственный может послать шантажиста подальше и выкинуть его из головы. А Демьян Викентьевич, будучи натурой тонкой и чувствительной, реагировал на грубые слова остро, чрезвычайно болезненно.
Короче говоря, продулся Димке вчистую. В сверкавшей чистотой душевой частного корта Ямалаев рассмотрел-таки то место, на которое ему советовали обратить внимание. Рассмотрел и оторопел.
За стенкой, в соседней кабинке, плескался Димка Огибин, весело напевая «Марш энтузиастов».
— Дима, ты ведь у нас врач? — дрожащим голосом спросил Ямалаев.
— Ага. Был, — бодро откликнулся Огибин.
— Дима, ты подожди, не уходи. Мне посоветоваться надо.
Когда душевая опустела, Ямалаев, краснея и потея, предъявил доктору предмет своих волнений.
Дима деловито взял в руки интимнейшую часть члена правительства, то есть правительственного… Впрочем, неважно, что он взял, а важно, что воскликнул.
— Ото! — воскликнул Дмитрий. — Ну-ка, давай к свету подойдем. Болит?
— Нет. Я вообще не замечал пока… А что это?
— Это, батенька, твердый шанкр. У тебя, старик, люэс. Сифилис по-простому.
Дима кинулся мыть руки с мылом и тер их долго, пока Ямалаев натягивал трясущимися руками светлые летние одежды.
По улице шли вместе.
— Ты не горюй, старичок, — сочувственно глядя на дрожавшее всеми мускулами лицо Ямалаева, проговорил Дмитрий. — Сейчас это лечится. Легко.
Неприятность, конечно. Но не смертельная. Понимаю, что к врачу тебе идти неудобно. Я лекарства достану необходимые. И проколю тебя сам, чего уж. Сегодня я тебя выручил, завтра — ты меня. Только надо выяснить, кто тебя наградил.
Слушай, а ты жену свою, случаем… А?
— Нет, — дрожащим голосом ответил Демьян Викентьевич, — к счастью, нет.
Я вообще…