Поначалу никаких врачей вообще не было. Предполагалось, что экспедиционный люд здоров и в услугах медиков не нуждается. Но после того как у одного из археологов случился приступ острого аппендицита, а остальные, желая облегчить страдания товарища, то вливали ему в рот рюмку водки, то впихивали кусок слипшихся до железобетонной твердости макарон, чем едва не привели бедолагу прямиком к летальному исходу, — после этого необходимость присутствия квалифицированного медика была осознана. Димочка Огибин и был первым экспедиционным врачом, а в обычной жизни — студентом-пятикурсником медицинского института. И проявил себя вполне приличным человеком. Днем вкалывал на раскопе, вечером врачевал раны, по ночам сидел вместе со всеми на берегу моря и пел экспедиционные песни. Но уже на следующий год Димочка был соблазнен кем-то из демократов и с головой ушел в пламя революционных демократических преобразований.
Его место заняла некая питерская докторица — тоже вполне приличная девица, которая, впрочем, тут же забеременела. Этих девиц хлебом не корми — дай забеременеть. Короче, отсеялась и девица.
Последним экспедиционным эскулапом был ненавистный Галкину Станицкий.
Затем экспедиция истаяла ввиду полного прекращения финансирования Эрмитажа по данной статье расходов, а также сложных международных отношений с незалежной Украиной.
На столе появилось блюдо с розовыми креветками и обожаемыми все тем же бравым солдатом Швейком кнедликами.
— Ну что, Виктор, как живешь? — поинтересовался депутат, прервав Витюшины воспоминания.
— Тебе коротко или подробно? — усмехнулся Галкин, отрывая от розового тельца целлулоидный панцирь.
— Средне.
— Нормально живу.
— Женат?
— Да.
— Кто избранница?
— Лена Калинина. Может, по экспедиции помнишь?
— Лена Калинина… Невысокая такая, изящная блондиночка?
— Какая она блондиночка? Я блондиночек ненавижу.
— Брюнеточка, что ли?
— Русая. Как заяц-русак, — рявкнул Галкин.
— Чего ты кричишь-то? Пусть будет русая. Она же, кажется, москвичка?
— Была москвичка, стала ленинградка. Или петербурженка. Как угодно.
— И дети есть?
— Есть. Сын. Пять лет.
— Пять? Я и не знал, что ты так давно женат. А говорили, что Виктор Галкин — последняя неприступная крепость, о которую разбиваются безутешные женские сердца.
— Велеречив ты что-то стал не в меру. Женат я недавно. Но это не важно.
О себе лучше расскажи. Как дошел до жизни такой?
— Какой?
— Был приличным человеком. Врачом. Что тебя на эту кучу компостную потянуло?
— Это ты про наше законодательное собрание?
— Про него. Чего ты туда поперся?
— Выбрали меня, Витек.