— Такое впечатление, что, когда мы встречаемся, — сказала Прескотт, выезжая со стоянки около монастыря, — я всегда везу тебя куда-то.
Лорис повернула голову и посмотрела на нее светло-серыми глазами Картера, которые были даже более яркими в контрасте с ее густыми черными ресницами.
— В самом деле?
— Ты помнишь тот день, когда мы с тобой увиделись впервые? Я отвозила тебя и твою маму домой.
Лорис снова отвернулась.
— Я не очень хорошо помню свою мать.
В тот день, когда Лорис увидела мертвое тело Анхелы, у нее началась горячка. Три дня и три ночи в бреду, практически без сознания, она звала свою мать и постоянно плакала. Доктор, которого в конце концов пригласили сестры, сразу же забрал ее в больницу и сумел снять стрессовое состояние. После этого Лорис больше не вспоминала того, что случилось в то воскресенье, которое коренным образом навсегда изменило ее жизнь. Она знала, что ее мать умерла, и не захотела посещать кладбище. И никогда больше не плакала.
— Я помню, как вы везли меня сюда, в монастырь, — сказала она, подумав.
— Но это же было на следующий день.
— Да?
— Ты просто была очень маленькой.
Прескотт выдерживала легкий разговорный тон, когда вернулась к отправной точке.
— Мне все-таки кажется, что ты помнишь тот последний день, когда ты видела свою мать.
— У меня только осталось в памяти, как она накручивает на палец мои волосы. Я не знаю, куда мы ехали, но, видимо, в какое-то особенное место, потому что она была очень возбуждена и обрадована. Остальное только… на уровне ощущений.
Прескотт гладко перевела на второй вопрос.
— А ты совсем не помнишь своего отца?
— Совсем.
— Даже его имени?
— Как же, имя его я помню.
Словно захваченная неожиданной судорогой, Прескотт сжала руками руль. Она вновь успокоилась, когда Лорис прибавила с кривой улыбкой:
— Его звали Дэдди.
Ее улыбка стала жесткой.
— Интересная вещь, он иногда мне снится, и я вижу его очень четко, но когда я просыпаюсь, я никогда не могу вспомнить его лица.
Она порывисто потянулась к женщине.
— Я никому никогда не говорила, но после смерти мамы я много фантазировала о нем. Какие истории я только не придумывала! Мои собственные волшебные сказки, — рассмеялась она.
Оказалось, что Прескотт в первый раз видит, как Лорис смеется Осторожность, которой Лорис окружила себя, как защитной стеной, неожиданно спала. Ее глаза заблестели, а лицо ожило. Было ясно, что она была счастлива, только когда терялась в мире фантазий.
— Мой отец был королем в той мифической стране, которую я себе придумала, — говорила она. — Он влюбился в одну очень красивую деревенскую девушку, мою маму. Но его придворные втайне отравили мою маму, а меня заперли в монастыре. А мой папа пошел на поиски, убил дракона, перехитрил великанов-людоедов и злых волшебниц, пока не нашел меня. Моей любимой частью в сказке была та, в которой он объявляет всем в монастыре, что я — его дочь — настоящая принцесса. Он поднимает меня на своего белоснежного арабского скакуна, и мы несемся, как ветер, в его царство, чтобы жить счастливо как никогда.