– Сольвейг, мы заблудились. Забери нас, пожалуйста, – Аня наконец отвлеклась.
– А вот и мы. – Леди Сольвейг выпрыгнула из-за изумрудной стены, схватила капитана Кербероса за руку и помчалась прочь с криком: – Догоняйте!
Лорд Пэйон включился в игру, завладел Аниной ладошкой и потянул девушку за собой. Сольвейг искрилась радостью: прыгала, словно маленькая девочка, кружилась, поднимая руки над головой, проскальзывала под рукой капитана и все смеялась, смеялась.
Вышедшая на балкон своей комнаты леди Юдора не могла нарадоваться: ее дочь все такая же маленькая, но уже такая взрослая. Она выражает свои чувства и переживания так по-детски, хотя эмоции переживает совсем взрослые. Девочка светится, когда рядом Кастор Керберос, как жаль, что скоро ее сердце разобьется.
Летний театр жил своей собственной жизнью: художники рисовали новые декорации, оркестр проигрывал мелодии, танцовщицы разминались, актеры гримасничали. Но стоило на подмостках появиться художественному руководителю в лице Пэйона Поликапроса, как казалось бы неподвластная укрощению стихия превратилась в собрание послушных дрессированных обезьянок – труппа явно уважала своего руководителя.
– Итак, господа, начнем. Главные роли уже распределены, сценарий готов, но необходимо утвердить его у нашего мецената.
«Черт!» – Аня совсем забыла про обещанные деньги! Она богата, но не имеет наличности.
– Соль, – заговорщицки зашептала Земная, – а кому продать один из моих камней, чтобы раздобыть наличных денег?
– Каких денег? – леди Сольвейг, не отрываясь, смотрела на руководящего процессом блондина.
– Золото где взять?
– У папы.
– У какого папы?
– У моего.
– А где твой папа?
– Так скоро же приедет.
– А если деньги сейчас нужны?
Наконец сообразив, чего от нее хотят, блондинка повернулась к Ане. Задумалась и выдала:
– У мамы попрошу!
Аня закатила глаза:
– Отлично, в обед и попросим.
А тем временем действо началось: на сцене оказалась самая настоящая лошадь, тянувшая за собой плуг из папье-маше, за плугом шла девушка, то ли от непосильной работы, то ли от жары постоянно вытиравшая лоб. Аня оторопела.
Дальше – больше: появился некто с кнутом и начал нещадно хлестать девушку, приговаривая: «Работай лучше – заслужишь больше!» Анне Александровне насилие над трудовым классом не понравилось:
– Стоп! Что это?
– Рабыня Золушка, – ответствовал художественный руководитель.
– Мать моя женщина! Это я образно вчера сказала – рабыня. Вот черт!
Через полчаса после пересказа истории и уточнения деталей действие первое стартовало: мечущаяся крошка Золушка бегала от чайников и поварешек к злым сестрам и мачехе, терла полы и ночь напролет шила бальные наряды. По настоятельным просьбам труппы Ане пришлось несколько раз подряд продекламировать стихотворную приказку-монолог злой мачехи с раздачей указаний бедной Золушке.