— Не знаю, — вздохнул Кутепов. — Но когда узнала, был дикий скандал. Она угрожала самоубийством, судом… в общем, гадкая сцена.
— Михаил Петрович, А как вы сами думаете — Коваленко мог рассказать Елене о Бьянке?
— Доброхотов и без Яши хватало, — вздохнул Кутепов. — Тем более, что сохраненная тайна больше устроила бы его, — это рычаг давления. Он не походил на мелкого пакостника, Яша был человек с размахом. Коньяк будешь? — Михаил Петрович подошел к выставке бутылок на тумбе.
— Нет, спасибо.
Кутепов медленно налил коньяк в пузатый бокал, поболтал его, прокатил вдоль стенок и, сделав глоток, поморщился. Не от вкуса. От мыслей.
— С утра голова болит. Сегодня разговаривал с партнером из Калининграда, думаю отправить туда Мишу со Светой.
— А Ренату под замок?
— Да. Давно надо было сделать, как только ты рассказала о Хорских.
— Тогда вы все сделали правильно. — Не знаю, нуждался ли Кутепов в одобрении-утешении, но на всякий случай любого мужика стоит подбодрить. — Назар опасается, что ситуация находится в развитии, — осторожно добавила я. — Он встревожен.
— Назар редко ошибается, — мрачно бросил Кутепов. — Он опасается за тебя?
Я не стала отвечать. Боялась накаркать или обидеть.
В том, как редко бывает неправ Назар Савельевич Туполев, мы убедились довольно быстро. У каждого из нас была одна на всех надежда — неприятностям пора закончиться, лимит исчерпан, враги напуганы, бегут и что-то в этом роде.
И только Туполев был уверен — все только начинается. О памятнике для упрямого барана, он говорил не зря. От подобной прозорливости попахивает мистикой, но, скорее всего, это является наглядным доказательством того, что только исключительные способности делают людей по-настоящему богатыми. А Назар был очень богатым человеком. Он знал, чувствовал и умел подстраховаться: в нужном месте, в нужное время расставить людишек по номерам и ждать выстрела.
Мне хватило двух дней, что бы перестать обижаться на гранитную овцу. Какой из меня баран?
В субботу вечером в пентхаузе собрались не только Кутеповы. Таша и Нюся сидели на кухне с Бьянкой. Георгия Павловича тоже был неподалеку, играл в шахматы с Михаилом Петровичем. Митя сидел на подлокотнике кресла отца и давал советы «лошадью, папа, ходи лошадью».
Я, Рената и Света расположились на ковре в детской комнате. Рената составляла мозаику из крупных кусков пластмассы и то и дело косилась на настенные часы.
— Неужели не отпустит?! — наконец, не выдержав, воскликнула.
— Не отпустит, — подтвердила я. — Даже не настаивай.
— Сонечка, солнышко, может быть, ты со мной сходишь?! С тобой он меня на любую дискотеку отпустит! Сходи, попроси, — и провыла, — пожа-а-а-луйста-а-а.