Приподнять скотч слегка, не удастся. Липкая лента зафиксирует положение, и объясняй потом бандитам, что при их приближении глаза я честно зажмуриваю.
Вряд ли, поверят. Скорее пристукнут. Думай, Соня, думай.
Судя по разговору с молодым бандитом, Кутепов не сознался в том, что произошла ошибка, и пока бандиты спокойны. И Михаил Петрович и Туполев без раздумий заплатят любую сумму за мое освобождение, и в этом я была уверена.
Так стоит пугать похитителей щелкой у глаз или нет?
Пожалуй, все же нет. Неизвестно чем закончиться моя попытка побега, даже с развязанными глазами. Я не знаю, куда меня отвезли, не знаю, как надежно охраняют, и есть ли вообще возможность выбраться отсюда хоть зрячей, хоть нет.
И так, повязка остается на глазах. Но руки освободить стоит.
Крайне осторожно, полу боком, я сделала несколько шажков и уткнулась коленом в стену. Пошарив по ней руками, убедилась, что сложена она из досок, и попыталась двинуться дальше.
Не получилось. Бок уперся в какой-то выступ. Видимо, меня действительно держали в каком-то закутке.
Прижимаясь спиной, перебирая руками и осторожно, проверяя ступнями (эх, надо было в носках оставаться!) пол, я обогнула угол стены и сразу наткнулась на дощатый ящик. Он тихонько брякнул, — я замерла, — и успокоился.
Присев на ящик, я приспособила руки на его край, и начала с усилием тереть, приподнимать, скатывать скотч. Поддавался он туго и со скрежетом. Я пыхтела, скотч и ящик скрипели, казалось, от этих звуков зашевелилась вся вселенная. Нет, охранники не подавали признаков жизни, это я чувствовала себя скрипящей осью мироздания. Под черепной коробкой создавались странные видения — вокруг меня в пульсирующем танце, кружили звезды, со звоном взрывались сверхновые и уши, словно черные дыры, втягивали в себя любой звук. Ось мироздания боролась с липкой лентой. Критерии несоизмеримы, но иногда песчинка губит паровоз. Застревает в шестерне, крошится на стыке и пускает поезд под откос.
Трудолюбивая ось и край ящика победили липкую ленту. Измочаленный скотч скатался в жгут и сполз с рук.
Перевести руки в нормальное положение получилось только с болью. Вывернутые назад плечи привыкли к этому положению и ныли как два огромных свежих синяка. Но боль глушилась радостью, ощупывать темноту не задом или полу боком, а своим порядком, это счастье — растопырить десять пальцев и вперед!
А впрочем… зачем растопыривать? Освобожденные пальцы способны выполнить и более тонкий маневр.
Осторожно поддев последним уцелевшим когтем край липкой ленты, я немного отлепила ее от щек и — о чудо! — прозрела! Картонный панцирь скотча легко зафиксировал прореху, прореха же легко убиралась стоило только чуть-чуть надуть щеки. И это было замечательно. Для появившихся внезапно бандитов я должна остаться послушно-ослепшей. То есть, если враг рядом, Соня надувает щеки и повязка прилипает обратно, если врага нет, Соня отважно исследует территорию: качественно втянутые щеки позволяют увидеть не только колени и пузо, но грязный земляной пол, а так же всевозможные ямы и препятствия.