Ключ от квартиры лежал у меня в кармане.
Она вышла из кухни.
— Как хорошо, что вы не звонили в дверь, — сказала она. — После того как вы мне рассказали об убийстве, — она вздрогнула и посмотрела на то место, где лежал труп, — я боюсь каждого случайного звука. Я уверена, что вы единственный сыщик в мире, который подумал об этом, — сказала она, когда я отдал ей покупки. — Вы сами-то завтракали?
— Вы мне об этом напомнили. Нет.
Мне казалось вполне естественным купить продукты и потом сидеть на кухне, глядя на то, как она готовит еду. Я думал, что такого типа девушки, у которых есть шикарные платья и служанка, чураются домашней работы. Но Лора была не такой.
— Будем церемонны и понесем все в комнату или по-простому поедим на кухне?
— Пока я не стал взрослым, я всегда ел только на кухне.
— Значит, остаемся на кухне, — сказала она. — Дома нет лучшего места.
Пока мы ели, я рассказал ей о том, что доложил о ее возвращении заместителю комиссара полиции.
— Он удивился?
— Он пригрозил отправить меня в отделение психопатологии. А потом, — я посмотрел ей прямо в глаза, — он спросил, не считаю ли я, что вы знаете что-то о смерти той, другой девушки.
— И что же вы сказали?
— Послушайте, — продолжал я, — вам будут задавать много вопросов, и вам, по-видимому, придется рассказать о своей личной жизни гораздо больше того, чем бы вы хотели. Чем откровеннее вы будете, тем в конечном итоге вам будет легче. Надеюсь, вы не сердитесь, что я все это сказал?
— Вы мне не доверяете?
— Моя работа заключается в том, чтобы всех подозревать, — ответил я.
Она посмотрела на меня поверх кофейной чашки.
— И в чем же вы меня подозреваете?
Я старался говорить хладнокровно:
— Почему вы обманули Шелби, сказав ему, что будете ужинать в пятницу вечером с Уолдо Лайдекером?
— Так вас это беспокоит?
— Мисс Хант, вы лгали.
— Ах, теперь, мистер Макферсон, я для вас мисс Хант.
— Перестаньте препираться, — оборвал я. — Почему вы обманывали?
— Боюсь, что, если скажу вам правду, вы меня не поймете.
— Хорошо, — сказал я, — я молчу. Я сыщик. Я не говорю по-английски.
— Извините, если я задела ваши чувства, но, — она водила ножом по красно-белым клеткам скатерти, — это не то, что можно записать в полицейском протоколе. Вы ведь это называете протоколом?
— Продолжайте, — произнес я.
— Видите ли, — сказала она, — я так долго была одинокой женщиной…
— Это ясно, как день, — подтвердил я.
— Мужчины устраивают мужские ужины, — сказала она. — Они напиваются. Они в последний раз кутят с хористками. Это, как я понимаю, означает для них прощание со свободой. Прежде чем жениться, они должны ею насладиться.