Мы молчали. Только тикали часы.
— Уолдо, — мягко произнесла Лора.
Похоже, он ничего не слышал.
Она взяла его за окаменелые руки и повела к кушетке. Он передвигался, как заводная кукла. Она заставила его сесть, осторожно опустила его руки, а мне передала его шляпу и трость.
— Уолдо, — прошептала она так, как мать обращается к своему обиженному ребенку. — Уолдо, дорогой.
Он механически, как на пружинах, повернул голову. Его застывшие, ничего не понимающие глаза впились в ее лицо.
— Все в порядке, мистер Лайдекер. Она жива и здорова. Произошла ошибка.
Мой голос подействовал на него, но не так, как мне того хотелось. Он откинулся на диване, потом резко дернулся вперед, следуя скорее механической, а не осознанной реакции. Затем он сильно задрожал, как будто какая-то внутренняя сила заставляла его биться в судорогах. Капли пота выступили на лбу и над верхней губой.
— В шкафу есть бренди. Принесите, Марк, быстро, — сказала Лора.
Я принес бренди. Она поднесла стакан к его губам. Но большая часть жидкости струйкой потекла по подбородку. Через какое-то время он поднял правую руку, посмотрел на нее, опустил и поднял левую. Он как будто проверял, может ли заставить свои мышцы работать.
Лора опустилась рядом с ним на пол, положила руки на его колени. Она произносила слова тихим голосом, объясняла, что погибла и погребена Дайяне Редферн, а она, Лора, все это время провела за городом. Не знаю, слышал ли он звуки ее голоса, или его успокоили ее слова, но когда она предложила ему прилечь на кровать, он покорно поднялся. Лора повела его в спальню, помогла лечь, накрыла ему ноги бело-голубым платком. Он позволял обращаться с собой, как с ребенком.
Потом она вернулась и спросила меня, не вызвать ли нам врача.
— Не знаю, — ответил я. — Конечно, он немолод и тучен. Но это не похоже на удар, потому что я видел, как люди переносят его.
— С ним так уже и раньше бывало.
— Как сейчас?
Она кивнула:
— Однажды это случилось в театре. Он очень рассердился, что мы вызвали врача. Лучше пусть он отдохнет.
Мы находились в том состоянии, в каком находятся люди, сидя в ожидании в коридоре больницы.
— Мне очень жаль, — сказал я. — Если бы я знал, что это Уолдо, я бы его предупредил.
— Вы намереваетесь сделать то же с Шелби?
— У Шелби нервы покрепче. Он воспримет новость получше.
У нее от гнева сузились глаза.
— Послушайте, — сказал я. — Вы ведь знаете, что Шелби говорил неправду. Я не хочу сказать, что он совершил убийство, но я знаю, что он что-то скрывает. Ему придется объяснить кое-какие вещи.
— Я уверена, он сможет все объяснить. Шелби все сможет объяснить.