Брайс стоял почти обнаженный — на нем красовались лишь черные трусы-шорты.
— Это был я, — рассмеялся он. — Я не мог заснуть и сидел на веранде со стаканом виски. Ты услышала, как я влезаю в дом. Порыв ветра вырвал из моей руки дверь, и, спеша предотвратить хлопок, я выронил стакан.
Ну и дурой же она оказалась! Наверно, эта мысль отразилась у нее на лице, потому что Брайс быстро добавил:
— Ты не могла знать. Теперь Хелен разозлится на меня за разбитый стакан.
Чтобы тетя рассердилась на своего любимца? Да никогда! — подумала Лара.
Она тоже долго ворочалась с боку на бок, мучаясь от бесконечных вопросов. Куда подевались ее благие намерения? Как она могла допустить такую близость между ними?
А ответ лежал на поверхности: она хотела его. С того самого момента, как он начал расстегивать пуговицы. Лара даже представила, что они занимаются любовью, и, прояви Брайс настойчивость, она не смогла бы ему отказать.
— Ты очень бледна, Лара, не можешь прийти в себя?
Легкая складка залегла между черных бровей.
Да, не могу. Но не из-за глупого шума, а из-за разбуженных инстинктов. Я хочу, чтобы ты лег со мной в постель, хочу твоих ласк.
— Я видела сон, — сказала она. — Будто я иду вдоль берега и смотрю на океан. Пляж длинный и пустынный, а я все иду и слушаю, как накатываются на песок волны. Потом вдруг до меня доносится посторонний звук. Я оборачиваюсь, думая, что кто-то меня догоняет, шаги становятся громче и отчетливее, но берег пуст, это мое сердце стучит так громко, что мне становится тревожно. Затем я услышала звук разбитого стекла… ну, и остальное тебе известно.
Брайс усмехнулся.
— Наверно, это были мои шаги на веранде, я пытался не шуметь, но обычно в тишине ночи звуки кажутся особенно громкими.
— Сейчас ты сможешь заснуть? — спросила она.
— Я никогда не чувствовал себя бодрее. Хочешь, приготовлю чего-нибудь?
Лара кивнула.
— Хорошо бы посидеть на веранде.
Потом они сидели в гамаке, разговаривали обо всем и ни о чем, и девушка чувствовала в присутствии Брайса легкость и свободу. Они смотрели, как небо из чернильного превратилось в светло-серое, затем голубое, и вдруг поток лучей брызнул вверх — взошло солнце.
Брайс взял Лару за руку, наклонил голову и заглянул в глаза. Она подумала, что он собирается ее поцеловать, но он не двинулся.
Наконец Брайс отпустил ее руку и поднялся.
— Мне нужно в душ.
Уж не для того ли, чтобы остудить пыл? — мысленно поинтересовалась она.
— Мне тоже, но гипс мочить нельзя.
— Посмотрим, что можно сделать. Подожди.
Брайс вернулся с длинной узкой пластиковой бутылкой и эластичным бинтом.