От трамваев город синий-синий,
золотится снег от фонарей.
Кто же гениальный четкость линий
положил вдоль улиц, площадей?
Кто наметил эти повороты,
проводом пронзил небесный плат,
чтобы плыл трамвай до Третьей Роты
и потом, грустя, пошел назад?
Город взял и в ромбы, и в квадраты
все порывы и мечты мои.
Для чего же плакать виновато
мне в его заснеженной груди?..
Для чего же мне ребенком малым
промышлять в асфальтовых котлах
да об стены головой усталой
биться, чтоб разбить печаль и страх?
На сугробах в парке тени веток,
там проводят ночи пацаны.
Только ветер знает их секреты,
ветер и простуженные сны…
Я не знаю, кто кого морочит,
но, сдается, что-то здесь не то,
я стрелял бы в нэпманские очи,
в нэпманские шляпки и манто…
Только — нет! Иначе с ними надо.
Синий снег метели намели.
Город взял и в ромбы, и в квадраты
все порывы и мечты мои.
<1923>