— Не знаю, Мод. Надо подумать. Надо прислушаться к сплетням в офисе и понаблюдать за его действиями.
— Я кое-что придумала. Гувер когда-нибудь подписывал документы по ремонту?
— Дай подумать, Мод. Его никогда не было на месте, когда приходили мастера. Я подписывала эти бумажки и никому ничего не говорила. Я действительно не знаю, что делать.
Каждый день Джули, занимаясь бегом, искала глазами черный лимузин. Но больше он ей не попадался. Она бегала в одно и то же время каждый день и даже придерживалась того же маршрута, но Никоса Андропулоса так и не встретила. Она знала, что это глупо: какое отношение имеет этот грек к ее налаженной жизни?
Мысль о службе напомнила Джули, что она не сможет ничего доказать по поводу компьютера и ей следует избегать разговоров с Гувером наедине. Руководство дало разрешение на то, чтобы она и мистер Гувер немного поработали врозь. Для осмотра компьютерной системы вызвали специалистов.
У Джули было столько забот, почему же она так много думает об этом греке? Почему не может выбросить его из головы? Ночью ей приснился сон: он приезжает за ней на своей сверкающей черной машине, и они отправляются в какой-нибудь элегантный ресторан, а потом в дансинг. Джули одета по последней моде, на ней бриллианты, какие она видела в витрине Тифани. Все окружающие обращают внимание на эту красивую счастливую пару.
Проснувшись, Джули посмеялась над собой. Если она будет столько думать о Никосе Андропулосе, то в один прекрасный день действительно попадет под машину. В следующий раз ей может и не повезти. Ни к кому никогда ее так не тянуло, как к этому мужчине. Правильно ли она поступила, что не назвала своего имени? Она не знала, действительно ли он заинтересовался ею. Может быть, он просто из вежливости спросил имя? Но как Джули ни старалась, она не могла выбросить его из головы. Джули пока еще была девственницей. Ее немного пугал секс, хотя она была не прочь смотреть эротические фильмы, с любопытством приглядываясь к обнаженным мужским телам. Думая о Никосе, она видела его именно таким.
Значит, нужно ехать на родину — в Новый Орлеан. В перерыве, по дороге домой, она стала вспоминать свою жизнь в Луизиане до поступления в колледж, а затем на работу в «Брэндон бразерс».
Джули Уоткинс была сиротой. Ее оставили у монастыря с запиской, приколотой к пеленке, что ее зовут Джули Уоткинс, когда ей было всего несколько недель. День, когда ее нашли, считался днем ее рождения. Монахини растили девочку с любовью и заботой. Когда Джули выросла, то поняла, как ей повезло. Монастырь стал ее домом. Мать Селина привязалась к ней с первых дней и опекала Джули. Девочка прислуживала в церкви, пела в хоре, помогала убирать кельи монахинь и работать на кухне. Больше всего Джули нравилось месить тесто и выпекать хлеб. Когда ей было около тринадцати лет, она впервые представила на конкурсе и благотворительном базаре свой хлеб и домашнюю лапшу и с тех пор регулярно участвовала в подобных мероприятиях, часто удостаиваясь наград. Призовые деньги передавались матери Селине и копились для оплаты колледжа.