— Дайте на всякий случай и ее адрес, — попросил Корнилов.
— Я думаю, с этой Гольцевой Любы надо и начать, — сказал Игорь Васильевич, когда они с оперативником Василием Алабиным сели в машину. — Она новенькая — на свежий взгляд многое заметно. Видать, директриса ее не очень жалует. Неумеха! Много ли официантке умения надо?! А раз отношения плохие, она ничего скрывать не будет.
Люба Гольцева оказалась девушкой лет восемнадцати, нескладной, словно подросток, и ершистой. Корнилов подумал: «Нелегко, наверное, ей в официантках и с посетителями и с товарками. Такая действительно чаевых брать не станет. А ей этого не простят».
— Вы о нашем кафе хотите знать? — спросила Люба. — Что-нибудь случилось? Я так и знала… Только у директорши мое заявление уже неделю лежит. Через неделю ноги моей в этом гадюшнике не будет.
— Что же так? — подивился Игорь Васильевич. — Такое популярное кафе, а вы его гадюшником называете.
— Да туда теперь одна шпана ходит, — запальчиво сказала Люба. — Или пижоны сопливые… На них смотреть-то противно, не то что обслуживать… — Она вдруг осеклась и встревоженно посмотрела на Алабина, сидевшего с блокнотом в руках.
— Нет, об этом я вам рассказывать не буду. Раз вы милиция, сами должны знать. А мне еще хорошую характеристику надо получить.
«Ну хорошую-то характеристику тебе и так не дадут», — подумал Игорь Васильевич с сожалением, вспомнив, как директриса сказала: «Неумеха».
— Люба, вы ведь вчера работали?
Гольцева кивнула.
— Этот парень вам знаком? — Корнилов показал ей фотографию Лыткина.
— Его Кошмариком зовут. Пьяница.
— А кто зовет?
— Да парни, с которыми он к нам ходит. И наши девчонки.
«Значит, официантки знают его хорошо. Только скрывали», — отметил Корнилов.
— А что за парни с ним ходят?
Люба пожала плечами.
— Такие же, как и он…
— Вам приходилось их обслуживать?
— Да. Я и вчера им подавала. Они Кошмарика ждали. Один клиент даже выходил встречать. Потом пришел, пошептались о чем-то. Позвали меня расплатиться. Даже коньяк не допили.
— А говорили о чем?
— Я не слышала. Только когда из-за стола поднялись, Хилый — это они одного так зовут, хотя он по виду и здоровяк, — сказал: «В эту тошниловку больше ни ногой…» — Она засмеялась: — Это он здорово про наше кафе — тошниловка!
— Люба, а кроме этого Хилого, кто еще бывал?
— Часто бывал тоненький такой парень. С усиками… Наверное, кавказец. А то все разные.
— Пили здорово?
— Еще как. Хилый, как придет, спрашивает: «Что пьем, мальчики?» Бывало, что ящиками шампанское заказывал.
— Они что, каждый день в кафе сидели?
— Нет. Иногда неделю не появлялись. А то каждый день торчат.