— Ваша каюта, товарищи Огневы, на верхней палубе. Ключи в двери…
У Корнилова каюта была второго класса, на второй палубе. Она показалась ему совсем крошечной, похожей на пенал. Воздух был несвежий, застоявшийся. Корнилов открыл окно и опустил жалюзи. Положил на столик прихваченную в дорогу книгу — «Незабудки» Пришвина. Книжку эту, уже изрядно потрепанную, кто-то забыл у Корнилова в кабинете. На пристань Корнилов ехал прямо из управления, не заезжая домой, и сунул на всякий случай «Незабудки» в портфель. Раньше Корнилов почему-то считал, что Пришвин пишет только о природе, а тут, едва открыв книгу, наткнулся на такие строчки: «Как гибнет любовь, когда один человек обращается другим в собственность, так и в отношении времени… Люди спешат и суетятся, потому что находятся в плену у времени».
Каждодневная суета и спешка угнетали Корнилова. Сколько раз он говорил себе: «Хватит суетиться. Научись выбирать главное. Толку от суеты мало, а сколько приходится терять, сколько идет мимо тебя из-за вечной гонки. Скорее, скорее! Поджимают сроки, подгоняет начальство. И в этой спешке не имеешь возможности оглянуться. А время проходит, и начинаешь понимать, что ускользнуло что-то очень важное, существенное».
Корнилов понимал, что в этой спешке не всегда бывают виноваты обстоятельства и начальство. Просто с течением времени вырабатывалась уже такая привычка, такой ритм жизни — быстрее, быстрее… «Нет, надо когда-то ломать этот ритм, надо быть серьезнее и глубже, — размышлял он, — иначе сам превратишься в автомат, в пустышку».
Минут через десять теплоход отправился вверх по Неве. По обоим берегам теснились огромные темные корпуса заводов. Неяркие полоски света, падавшие кое-где из приоткрытых ворот, да всполохи электросварки говорили о том, что там идет работа.
Охрипший голос пригласил пассажиров по судовому радио на ужин.
Пока ужинали, диктор рассказывал об острове Валаам.
…Гранитная скала в Ладожском озере… Дикая, романтическая природа… Спасо-Преображенский собор. Белый и Красный скиты. Упорные монахи насадили аллеи из лиственницы, пихты, дуба… Мощеные дороги. Каменные путепроводы. Сады на земле, привезенной человеком… Чайковский писал здесь свою симфонию… Место настоящего паломничества художников. Каменные утесы, заросшие сосновыми борами, белая пена прибоя привлекали Шишкина, Рериха, Куинджи. Здесь у Лескова родился замысел написать своего знаменитого «Очарованного странника». Корнилов вспомнил мрачноватые, безлюдные леса, изображенные Шишкиным, и снова подумал о матери. Хорошо, конечно, приехать на остров на большом ослепительном теплоходе, с музыкой, весельем… А каково там жить?