— Кто-нибудь видел или слышал вас в вашей квартире в Кэнонбери?
— Сосед сверху, возможно, слышал меня. Он жалуется, что я бужу его по ночам. В моей берлоге зазвонил телефон, когда я был там. Примерно около одиннадцати. Не туда попали. Думаю, я разбудил его, но точно не знаю. Я недолго пробыл дома, только успел налить себе выпить, умылся, взял гитару и помчался назад.
— Как зовут вашего соседа сверху?
Гарри назвал имя.
— Надеюсь, я все-таки разбудил его, брюзгу старого, — весело сказал он.
— Сейчас выясним. Фокс?
Мистер Фокс набрал номер соседа Гарри, представившись телефонистом, проверяющим неисправную линию. Ему удалось добиться нужной информации: сосед действительно слышал звонок в квартире Гарри в одиннадцать часов, когда он уже погасил свет.
— Что ж, благослови его Господь, — сказал Гарри.
— Вернемся к вашему пальто. Был ли в его кармане шелковый шарф?
— Был. С изящной буквой «Г», вышитой любящей, хотя и несколько хищной и цепкой ручкой. Инициалы у нас, по крайней мере, были одинаковы. Генри Джоббинс сиял как медный таз, бедный дуралей.
— Он вам очень нравился?
— Я уже сказал, он был хорошим малым. Мы с ним нередко выпивали по пинте в баре, и он рассказывал о том, как плавал по реке. Странно, но мне кажется, я ему нравился.
— Что в этом странного?
— О, я здесь жутко непопулярен, — ответил Гарри. — Меня на полном серьезе не любят. Я просто гений по части внушения неприязни. Даже мистер Кондукис, — Гарри широко раскрыл глаза, — хотя и помогает мне из благодарности, на дух меня не переносит, уверяю вас.
— Когда вы его видели в последний раз?
— В пятницу днем, — не задумываясь ответил Гарри.
— Вот как?
— Да. Я бываю у него время от времени. В конце концов, он ведь нашел мне работу. Я говорил вам, что мы с ним дальняя родня? Повторяю: дальняя.
— Нет.
— Правильно, я об этом особенно не распространяюсь. Даже я, — сказал Гарри, — иногда знаю, когда надо промолчать.