— Прости, Джер.
— Ладно, прощаю, но ты отправишься к Кондукису.
— Я не могу.
— Почему, черт возьми?!
— Джер, я говорил тебе, у меня от него мурашки по коже. Я ничем ему не обязан и не хочу стать обязанным. А еще меньше я хотел бы прийти к нему с протянутой рукой.
— Но почему бы не попросить?
— Потому что он может не отказать.
— Ладно, если он не старый педик, а ты уверяешь, что он в этом смысле чист, то какого черта? Ты совершенно согласен со мной в отношении перчатки и документов, по крайней мере, ты так говоришь. Они должны остаться среди соотечественников Шекспира, в его родном городе или столице страны, короче, здесь. Так надо же что-то делать!
— Сколько можно упрашивать его? Я уже пытался, помнишь, когда он приходил в «Дельфин». Уж как я рассыпался, какие доводы приводил, а он смотрел на меня как на пустое место. Больше не хочу.
Джереми вышел из себя.
— Тогда, черт возьми, я пойду к нему! — закричал он.
— Он тебя не примет.
— Я устрою сидячую забастовку на его крыльце.
— И возьмешь в руки знамя?
— Если понадобится, я возьму в руки кувалду.
Поведение Джереми столь удивительно соответствовало полушутливому предсказанию Эмили, что Перегрин решил принять меры и унять друга.
— Ради бога, не кипятись, — твердо произнес он. — Ты говоришь глупости, и тебе это отлично известно.
Они оба вышли из себя и теперь кричали друг на друга. Им пришлось замолчать, когда в комнату вошла новая домработница, весьма чинная дама, приходившая на целый день. Они расхаживали по отремонтированной и заново обставленной квартире, курили трубки и старались не смотреть друг на друга. Перегрин первым почувствовал раскаяние. Он сам был по уши влюблен в Эмили Данн, но до сих пор его поощряли более чем сдержанно, посему он от всей души сочувствовал Джереми, хотя и сокрушался о друге, попавшем в сети Дестини. Оба приятеля, в соответствии с возрастом, не обладали особой ловкостью в сердечных делах и были намного менее опытны, чем можно было судить по их разговорам.
Наконец Джереми остановился и произнес:
— Эй!
— Эй.
— Я, кажется, перегнул палку.
— Все нормально, Джер.
— Про сидячую забастовку я говорил не всерьез.
— Неужели?
Джереми пристально смотрел на друга.
— В общем, я думаю, — со странной интонацией произнес он, — что забастовка была бы излишней.
— Ты так думаешь? Но… тогда я не понимаю тебя.
— Ладно, забудь.
— Хорошо, — сказал ошарашенный Перегрин. — В таком случае довожу до твоего сведения, что перчатку и документы заберут из сейфа на этой неделе и заменят увеличенной фотографией. Гринслейд пришлет двух своих людей за ними.