Женщина тоже пришла посмотреть на урок, но она, кажется, не обращала внимания ни на прыжки с трамплина, ни на любой другой вид спорта. Бонхэм решил: любой вид спорта, на какой сама она не способна. К счастью, после второго дня она больше не приходила, и мужчины остались одни.
Бонхэм провел всю свою жизнь в бассейнах и в плавании и действительно участвовал в соревнованиях по плаванию на спине как в школе, в Джерси, так и в университете Пенсильвании. Он знал, какого почти совершенного мастерства требовал трехметровый трамплин. Хорошая нервная система, мышечная координация — это для начала, а потом — работа. Часы, часы и часы постоянных тренировок, снова, снова и снова, сильные удары и неверные прыжки, после которых ударяешься спиной или лицом об воду. Именно тогда он начал впервые по-настоящему восхищаться Грантом. Он прыгал великолепно и, делая это, был сам великолепен. Несмотря на интеллектуальное, драматургическое дерьмо.
Бонхэм всегда любил прыжки с трамплина и всегда хотел научиться этому. Но был слишком велик и тяжел для пружинящей доски. Он знал, чего стоит этот вид спорта. Он всегда втайне ненавидел свою огромную толстозадую фигуру, а Грант там, на доске, был абсолютно прекрасен: тонкие бедра, очень широкие плечи и мускулистые, хорошо очерченные ноги. Жаль: если б он был чуть-чуть повыше, то был бы совершенным с физической точки зрения человеком.
Когда он, смеясь, вынырнул после последнего прыжка, Бонхэм поздравил его, но не слишком тепло. Он сделал это очень небрежно:
— Вы неплохо прыгаете.
Грант смущенно улыбнулся.
— Я прыгал за команду ВМФ в Перл-Харбор. И поддерживал форму. Мне это нравилось, потому что это волнует и… ну, немного опасно. Можно ушибиться. Думаю, это и нравилось.
— Конечно, — ухмыльнулся Бонхэм, — приправа. То же и в акваланге с ружьем.
Они, похоже, обменялись тайными взглядами особого понимания, даже соучастия, которое женщинам — даже если они заметят его — не будет понятно.
Сейчас, сидя на корточках на молу, промывая выпотрошенную рыбу и неслышно посвистывая, Бонхэм снова думал о физиологическом открытии, сделанном им в Гранте тогда, во время прыжков. Драматург он или нет, интеллектуал или нет, но Грант был атлетом и выглядел атлетом, а Бонхэм это понимал. Он сам был атлетом.
Именно поэтому странно было видеть его с этой странной женщиной. Раньше этого с ним не случалось, он не знал, почему, но теперь подумал о Гранте, о том, что тот может войти в дело с покупкой шхуны. Идея могла быть очень и очень хорошей. Конечно, он не знал, сколько Грант стоит или сколько денег сможет вложить. Но любая сумма будет помощью. Как пойдет. Женщина, конечно, будет против с первого же слова. А она явно участвует в его жизни и его решениях. Как с ней справиться? Нужно подумать об этом.