— Вполне. Потом мне надо ехать домой, мой маленький человечек придет из школы.
— Сколько ему?
— Три. Его зовут Александр.
Айво неожиданно спросил:
— Ты окончательно рассталась с театром?
— Да, — с легким вздохом сказала Беттина.
— Почему?
— Мой муж не одобряет этого.
— Но ты пишешь?
— Нет, Айво, — мягко сказала Беттина, — не пишу.
Они расположились в дальнем углу ресторана. Айво изучал Беттину взглядом, а потом, тяжело вздохнув, спросил:
— Но писать-то почему нельзя?
— Не хочется.
— С каких это пор?
— С тех пор, как вышла замуж.
— Что, и это муж не одобряет?
— Да, — после минутного колебания сказала Беттина.
— И ты смирилась?
Беттина кивнула:
— Да, — и, призадумавшись, добавила: — Джон хочет, чтобы у нас была нормальная жизнь. Он не считает литературный труд нормальным явлением.
Больно сознаваться в этом, но это правда.
Айво не сводил с нее глаз. Он начал понимать. Осторожно взяв ее за руку, он сказал:
— Все было бы так, когда бы ты с рождения вела «нормальную» жизнь. Если бы у тебя были нормальные родители, которые воспитали бы тебя нормальной девочкой. Но вышло иначе, и теперь что говорить. До сих пор в твоей жизни не было ничего «нормального». — Он улыбнулся. — Нормальным не назовешь даже наш брак. Но часто нормальным зовут обыденное и даже банальное. Тебе посчастливилось не столкнуться с этим в пору детства и юности. Ты всегда была необыкновенной и осталась такой до сих пор. И не надо пытаться стать другой, дорогая. Нельзя быть тем, кем не можешь быть. А ведь именно это сейчас с тобой происходит, не так ли? Ты пытаешься играть роль заурядной жены хорошего, но обыкновенного человека. Ведь, правда же, он только этого от тебя и хочет?
Беттина молча кивнула, и Айво с сожалением отпустил ее руку.
— В таком случае, Беттина, он не любит тебя, — продолжал Айво, — он любит женщину, которую сам себе придумал. Он заточил тебя в клетку. Но ты не выдержишь долго, Беттина. И не стоит терпеть. У тебя есть право быть самой собой. Отец не оставил тебе богатство, но он подарил тебе часть своего гения, часть своей души. А ты оставляешь втуне эти драгоценные дары, играя не свою роль и отказываясь писать. — После продолжительного молчания он сказал: — А разве нельзя писать и оставаться женой этого человека?
— Я не задумывалась над такой возможностью, — призналась Беттина и по-детски озорно улыбнулась. — Но я непременно подумаю. Как у тебя со здоровьем?
— Ничего. Та моя слабость объяснялась анемией, которую, к счастью, подлечили. Я написал книгу, и теперь пишу вторую. Но не как Джастин, естественно. Это — не художественная литература, — улыбнулся Айво, с любовью глядя на Беттину.