– Так, – сказала строго мама. – Собирайся. Идем покупать жемчуг. Пришла пора.
Мама всегда пугает меня этой порой. Говорит, вот, скоро-скоро придет время вклеивать следующую фотографию в паспорт. А с чем ты, несерьезная, раскосмаченная, в своих джинсах, хиппи практически, придешь к этому значительному этапу твоей жизни – вклеивания следующей фотографии в твой паспорт? Все приличные женщины фотографируются на следующую фотографию в маленьком черном платье с ниткой жемчуга на шее. А ты?!
И вот – это случилось.
Причем случилось, когда в очередной раз мама услышала, как я пересказывала на кухне своему двенадцатилетнему сыну:
– И вот он выскакивает неожиданно для всех, удар слева по мячу и в штангу – бды-дыщ!
Она встала, моя мама, она выпрямилась во весь рост, строгая, непреклонная и справедливая, сложила руки, как Комиссаржевская, поправила прическу и, сдерживая гнев, произнесла:
– Ну все, это ни в какие ворота, милостивая государыня…
Мне сказала мама – милостивая государыня. Это очень плохой знак, когда милостивая государыня. Бездонная чаша маминого терпения тихонько звенит и дает трещину…
Мама сказала:
– Что такое?! Ты уже взрослая солидная дама. Пропустишь момент, быстро станешь теткой в дешевых пластмассовых бусах, а потом старушкой с эмалированным бидоном… В сером мохеровом берете.
Эти вот бусы, берет и бидончик для мамы – те самые характерные признаки, по которым узнают тетку или старушку. Дама же никогда! Никогда! Даже если! То никогда. Вот это вот: футбол, джинсы, волосы растрепались, подпрыгивает, орет это бессмысленное про штангу «бды-дыщ!»
– Собирайся! Пошли выбирать жемчуг.
Я могла бы и сама, но мама знает, что мне нельзя ходить в ювелирный магазин одной, потому что обычно я хожу туда, чтобы потерять много денег. А если случайно не потерять, то купить книг, дорогого шоколаду, блокнотов и карандашей. В супермаркете напротив. Так уже несколько раз было. Говорят как-то мне родители, мол, присмотри себе на юбилей подарочек от нас, колечко или серьги какие-нибудь. И вручают сумму. Можно упереться, не взять и не пойти. Но я иду, потому что если упрусь и не пойду, то все равно пойду, но после скандала и гораздо позже. Я сумму бережно складываю в кошелечек и топаю в ювелирный магазин, потому что все равно их не переспоришь: как тебе не стыдно, то да се, как это «зачем?», а на вечную память, а чтоб было, а чтоб осталось детям… Ну и так далее… Словом, иду, а потом выясняется, что или вытащили у меня кошелек, или выпали куда-то из него деньги, или я купила что-то не то… Ну не складывается у меня с ювелирными магазинами. Мама мне: