говорится о Дианге, — продолжает Сандатудхамма. — Он просит разрешения покупать головы (рабов. —
Э. Б.)… Генерал-губернатор хочет вторгнуться в Пеха и земли мавров, больших и малых, разрушить, разорить и ограбить бенгальцев в их землях и поместить своих голландцев в Дианге, чтобы покупать головы» [прил., док. 28].
Араканский король вполне одобрительно относился к планам Метсёйкера, потому что это усиливало его позиции в борьбе с Могольской империей. И действительно, через несколько лет после написания этого письма у Аракана появилась крайняя нужда в военной помощи голландцев.
События развивались следующим образом. В августе 1660 г. могольский принц Шах-Шуджа, потерпевший поражение в династической борьбе со своим братом, императором Аурангзе-бом, попросил убежище в Аракане. Теперь настала очередь Аракана укрывать у себя претендента на вражеский престол. Сандатудхамма решил максимально использовать выгоды создавшегося положения и привязать к себе Шах-Шуджу общепринятым в феодальном мире способом — брачными узами. Поэтому он попросил у Шах-Шуджи в жены одну из его дочерей. По мнению некоторых, эта невыносимая для высокородного принца наглость была для араканского короля лишь предлогом для того, чтобы захватить его сокровища [107, с. 61]. Между тем Сандатудхамма отнюдь не был мелким хищником. Это был реалистически мыслящий политик, много сделавший для укрепления как внутреннего, так и внешнего положения Аракана. Родство с королем страны, несколько десятилетий победоносно воевавшей против огромной Могольской империи, не могло быть мезальянсом для беглого претендента.
Тем не менее Шах-Шуджа отказался заключить этот брак. Авантюрист по натуре, он не хотел довольствоваться в Аракане положением бедного родственника. Ему пришел в голову на первый взгляд совершенно фантастический план — одним ударом уничтожить Сандатудхамму и самому захватить власть в Араканском королевстве. Этот план, однако, не был так фантастичен, как это может показаться. Огромное многонациональное население Мрохаунга (португальцы, бирманцы, моны, японцы, индийские мусульмане) не имело никакого понятия о патриотизме. А у Шах-Шуджи кроме 500 отборных гвардейцев было 8 верблюдов, груженных драгоценностями. С такими средствами можно было подкупить достаточное число авантюристов, всегда готовых продать свой меч. Наконец, Шах-Шуджа рассчитывал апеллировать к местным мусульманам, рекомендуя себя как истинного защитника ислама, а религиозные связи в феодальную эпоху были куда прочнее связей национальных [107, с. 62].