— Это не шантаж… это условие, — поправил он ее охрипшим голосом. — Ничего обязательного. Ты вольна принять мое предложение или отказаться.
— Мое тело не товар, который можно обменять по бартеру, — отрезала Мишель, чувствуя, что ее начинает трясти.
То, что он предлагает, даже не подлежит обсуждению. Но Филипп, очевидно, так не думал, потому что голос его зазвучал увереннее:
— Но так уже было, если память мне не изменяет. Твое тело в моей постели в обмен на кольцо на твоем пальце, на жизнь в роскоши, на оплату долгов твоего отца… и давай не будем забывать и о том теплом местечке для твоего брата, на котором, как мы теперь знаем, он злоупотребил моим доверием. Теперь опять вернемся к тебе. В результате этой сделки в самом невыгодном положении оказался я, получив в постель вместо женщины кусок льда. Обретенная мною жена сделала из меня этакое животное с неуемными низменными запросами… Мне не хотелось бы пережить это еще раз.
Тогда он оставил ее в покое, наедине с собственными мыслями. Ему не хватило мозгов понять, что она была напугана до крайности. Не из-за него — его она тогда любила, — ее мучил страх оказаться несостоятельной перед лицом потрясающе сексуального, страстного и опытного мужчины, который способен был одной улыбкой чувственного рта, одним вожделеющим взглядом дымчатых глаз выбить у нее почву из-под ног. Мужчина, который не замечал, что родные не принимают женщину, выбранную им в жены. Все вместе взятое угнетало ее, заставляло чувствовать себя униженной и толкало на неправильные поступки. К тому же ей не хватало решительности объяснить все это ему. Она даже не попыталась объяснить ему, что ей приходилось выносить в его доме.
Мишель тряхнула головой, чтобы выбросить из нее ненужные воспоминания, и, прикрыв глаза, сделала глубокий вдох. Когда она снова открыла глаза, Филипп уже стоял у двери, придерживая ее для Мишель, как всегда раскованный и изящный.
Выпроваживает ее? Не терпится ему избавиться от нее теперь, когда он понял, что она не примет его возмутительного предложения?
Как ни странно, ей стало легче, когда она услышала:
— Я не предлагаю ничего аморального, ты пока что моя жена.
— Мы живем врозь, — напомнила Мишель.
Свое головокружение она отнесла за счет переживаний в последние дни: ей было очень непросто отважиться на встречу с мужем после столь долгой разлуки.
— Не по моей воле, — осуждающим тоном напомнил он и, отвернувшись, пошел по коридору.
Мишель последовала за ним.
Коридор с каменными стенами соединял старый фермерский дом с новым зданием, более комфортабельным, построенным еще при жизни отца Филиппа. Значит ли это, что они покинули комнату для деловых переговоров и она имеет возможность доказать, что его жестокое, по сути, предложение просто не имеет практического смысла, а потом попросить его вернуться к ее первому предложению?