На память Вепринцеву приходило прошлое. Не сразу он стал гангстером. Вначале полубезработный, лотом безработный, затем бездомный бродяга, нищий… Человек каждый день хочет есть. Его желудок требовал пищи, а что делать, когда ее не на что купить? Тогда он еще не умел грабить. Однажды, когда он, голодный и злой, сидел на садовой скамейке и ожесточенно жевал резинку, чтобы хоть немного заглушить тоскующую боль пустого желудка, возле него остановился высокий худой старик с надменным холодным взглядом. Посмотрел, примерил про себя что-то, спросил:
— Безработный?
— Да, сэр.
— Встань.
Вепринцев покорно поднялся, исподлобья поглядывая на загадочного старика.
— Прекрасный экспонат, — проворчал тот, не сводя глаз с мощной фигуры. — Пойдем за мной.
Разговор был продолжен в мрачном вонючем полуподвале и очень быстро закончился подписанием договора. Вепринцев — тогда он носил свою настоящую фамилию — запродал себя за сто долларов медицинскому факультету колледжа. Старик с явным наслаждением ощупал тогда его, думая о том, как скоро он будет варить в котле это огромное, исхудавшее от постоянного недоедания тело.
Сто долларов — не состояние, и скоро Вепринцев опять, остался без денег. И тот же старик познакомил его с одним католическим чиновником, тот свел его с боссом, босс — с «Братством благочестивых колумбов»…
— А вот и тайга началась, товарищи геологи, — проснувшись от сильного толчка, сказал Гурий, прервав размышления Вепринцева. — Вишь, какая она сумрачная да задумчивая. Шумит…
Тайга гудит глухо и бесконечно. Редко в этот однообразный шум ворвется тревожный голос сойки или тонкий свист бурундука. Узкая, заплетенная между деревьев дорога полого поднимается в гору. Вепринцев с удивлением поглядывает на высоченные, в три обхвата лиственницы, на хаотическое нагромождение бурелома, на буйные, в человеческий рост травы. «О-о, как чудесно! Мне давно следовало убраться из этого шумного города. Здесь все куда проще, и люди — настоящие дикари, их легко одурачить. Прекрасно!..»
— Какой запах хороший, а? — заметил Тагильцев, принюхиваясь. — А вон видите? Кипрей цветет.
— О да, конечно, — рассеянно ответил Вепринцев, кидая свой взгляд то в одну, то в другую сторону, — Первобытный лес. Джунгли…
Стриж тоже напряженно зашевелил широкими тонкими ноздрями.
— Что-то не чую, — сказал он.
— Зато ты хорошо чуешь другой запах, там у тебя прекрасное обоняние, — посмеялся Вепринцев.
— Видать, первый раз в тайгу попадаете? — спросил Гурий.
Вепринцев насторожился, прищурив глаза, с подозрением поглядел на него.