Когда Бонд приблизился к концу коридора, он услышал грустную мелодию. Остановившись около двери номера 350, он понял, что мелодия раздавалась именно оттуда: эго были «Опавшие листья». Он постучал.
— Войдите.
Портье, видимо, предупредил ее. Судя по голосу, его явно ждали.
Бонд вошел в маленькую гостиную и закрыл за собой дверь.
Заприте ее на ключ, — приказал женский голос. Он доносился из спальной.
Бонд сделал так, как ему было приказано, и прошел через комнату, пока не оказался напротив открытой двери спальной. Когда он проходил мимо проигрывателя, который стоял на письменном столе, зазвучала новая пластинка.
Она сидела перед туалетным столиком полуодетая, глядя в зеркало. Подбородком она опиралась на обнаженные руки. Спина ее была изогнута, и в положении плеч и головы чувствовалась какая-то надломленность. Черная бретелька ее лифчика, плотно облегающие черные кружевные трусики произвели на Бонда определенное впечатление.
Девушка быстро и холодно изучала его в зеркале.
— Я догадываюсь, что вы — новый помощник, — ароизнесла она низким и довольно хриплым голосом, который ничего не выражал. — Садитесь и наслаждайтесь музыкой. Самая модная запись.
Бонда это позабавило. Повинуюсь, он сделал несколько шагов к глубокому креслу и, подвинув его так, чтобы видеть девушку через полуоткрытую дверь, сел в него.
— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил он, беря свой портсигар и вставляя в рот сигарету.
Если именно этим путем вы хотите умереть…
Мисс прекратила изучение своего лица в зеркале, когда пианист на пластинке закончил «Я подожду».
Изогнув бедра, она встала со стула, и на ее светлые волосы упал свет.
— Если хотите, переверните пластинку, — сказал девушка, — Я выйду к вам через минуту.
Бонд подошел к проигрывателю и снял пластинку. Это был Джордж Файер с аккомпаниментом. Он взглянул на номер и записал его. Это был «Бокс-500».
Бонд изучил другую сторону пластинки и, пропустив «Жизнь среди роз» так как она ему кое-что напоминала, опустил иглу на начало «Апрель в Португалии». Перед тем, как отойти от проигрывателя, он осторожно вытащил из-под него записную книжку и поднес ее к настольной лампе, стоявшей на письменном столе. Но там не оказалось никаких записей. Пожав плечами, Бонд засунул ее обратно. Затем вернулся в свое кресло.
Он подумал, что музыка соответствовала этой девушке. Все мелодии, казалось, принадлежали ей. Без сомнения, это была ее любимая пластинка. Она действовала на ее чувственность и на свойственную ей грубость, которая проглядывала в ее глазах, когда она угрюмо рассматривала его в зеркале.