К тому же Филин знал, что может оказаться предметом разбирательства на заседании Комиссии. Поэтому, когда самолет лег на курс, он достал из портфеля полученный накануне из Нюрнберга документ, и протянул его Руденко.
– Вот ознакомьтесь, Роман Андреевич. Чтобы быть готовым…
Внимательно прочитав бумаги, Руденко молча вернул их Филину. Потом негромко спросил:
– Что, думаете только из-за этого?
– Не только, но это как спусковой крючок… А там…
Какое-то время они молчали, пытаясь представить, что будет на заседании и чем все может закончиться.
– Ну ладно, чему быть, того не миновать, – словно отмахиваясь от надоевших мыслей, сказал Филин. – Есть дела и поважнее…
Он наклонился к Руденко и чуть слышно произнес:
– Только что поступило донесение от нашего агента… Кто-то подбросил американцам фотокопии оригиналов секретных протоколов к Пакту о ненападении, и сейчас решают, что с ними делать… А это, сами понимаете…
Руденко буквально застыл. Он понимал, чем все может обернуться.
– Думаете, они могут обнародовать их на процессе?
– Пока мы не знаем. Даже не знаем, кто их нашел… Среди американского руководства, которое режиссирует процесс, есть разные люди… Немало и таких, кто готов подложить нам любую свинью и даже сорвать процесс.
– Но ведь у нас есть ясные договоренности с ними на сей счет!.. Не использовать на процессе темы, которые ставят под сомнение право победителей судить преступников.
– Договоренности есть, нет уверенности, что они будут строго соблюдаться.
– Так процесс может закончиться не начавшись. Москва не позволит оглашать протоколы. Вплоть до нашего отказа от участия в процессе. И кому он тогда будет нужен?
– Американцы это понимают. Но некоторым ястребам в США уж очень хочется…
– И что – пойдут на срыв процесса?
– Они могут сделать все чужими руками.
– Например?
– Например, руками немецких адвокатов.
– Как это?
– Адвокаты предъявят их в ходе защиты своих клиентов… Во всяком случае попробуют.
– От ведь!
Постскриптум
Оккупационные власти «очищали» духовную жизнь Германии от наследия национал-социализма. К этому делу активно привлекались сами немцы, которые проявляли большое усердие, иногда доходившее до абсурда. В Берлине была создана специальная комиссия для удаления из библиотек «нацистской литературы». По ее решению в разряд «нацистов» попало около 700 авторов художественных произведений и примерно 1500 авторов политических и научных работ разных времен, не имевших никакого отношения к национал-социализму. Но их книги были «удалены» из библиотек.
Был подготовлен список из 15 тысяч названий книг и 150 наименований журналов «фашистского и милитаристского содержания», которые могли пропагандировать расовые теории или быть направлены против политики союзников. Они подлежали изъятию и уничтожению.