– Собаку… убери…– прохрипела бабка, не открывая глаз.
– Это не совсем собака, – сказал Николай Степанович. – Пусть сидит. Я ему доверяю.
– Ну, смотри…
– Зачем звала, старая?
– Сам больно молодой, – отозвалась бабка.
– Уж какой есть.
– Прощения попросить хочу.
– Прощаю. Дальше что?
– Не от сердца прощаешь, от ума.
– Как могу. Сердцу, сама знаешь, не прикажешь.
– Ох, знаю…– бабка надолго замолчала.
– Бабуль, – позвала Светлана. – Говори уж все.
– Скажу, скажу… Скажу тебе, Николай. А ты, Светка, выйди, не подслушивай.
Рано тебе такое знать.
Светлана фыркнула и пошла прочь.
– Люб ты ей, однако: не спорть девке жизнь, а то не будет тебе удачи… Так о чем я? Да, знать ты хотел, что приключилось…
– Хотел.
– А не боишься?
– Устал бояться.
– Смотри: еще не поздно…
– Поздно. Не оставят они меня в покое.
– Попросишь, поклонишься – оставят.
– Не поклонюсь.
– Это да. Такие не кланяются: вот все и вышли. Осталось: всего ничего. Раз так, слушай. Есть на земле племя. Все, как у людей, а – не сродны они людям. И живут не русским обычаем и не цыганским, а вроде как подпольщики. Многое могут.
– Это я заметил.
– Пристали они к цыганам, как клещ к собаке. Сосут кровь, сосут, не насосались еще. Через них нет нам никакой жизни… Ай, да что я жалуюсь, ты же дельного чего ждешь:
– Да. Если знаешь.
– Буду говорить, а ты на ус мотай. А отчего и почему, поймешь, может, и сам. Вот почему зеркала в доме с покойником завешивают? Потому что кто-то из них обязательно наведается в такой дом. Горе наше им очень полезно. А зеркал они не любят. Ой, не любят… Он, если в зеркало глянет, сам себя заворожить может…
– Так. Еще что?
– Живут они очень долго. Очень долго. Тот, который меня: он еще то время помнит, когда у цыган цари были.
– Понял. Завораживать они могут, порчу насылать могут: что еще?
– Из медных колец золотые делать.
– Не хитрая наука.
– Знают они, когда о них думают. И кто думает. И как.
– Они и узнали, что я о них подумал?
– Конечно.
– А детишки им на что нужны были?
– Не знаю. Только извечная это дань цыганская…
– Ладно. Что им от людей нужно?
– Непонятно мне это было, милый. Вот что всякому начальству от людей нужно? Чтобы слушались да помалкивали. Так и эти…
– Значит, в начальство рвутся?
– Не то, чтобы прямо в начальство. Они всё за спинами маячат. Одного по телевизору даже видела в программе «Время».
– А распознать их можно?
– Трудно их распознать человеку. Гриб есть, его высушишь и покуришь – видеть их начинаешь. Правда, соображение теряешь при этом, не понимаешь ничего.
– Нет, это не годится. От водки, скажем, многие и чертей видят.