Здесь, в Даурии, черно-желтый барон расправил крылья для своего последнего огненного полета.
К этому времени революционным пожаром охвачена не одна только Россия. Большевики были отчасти правы, говоря о надвигающейся мировой революции. Тяжелый затяжной революционный кризис переживал огромный и разнородный Китай. Свержение маньчжурской династии Цин, вторжение японцев, слабость пекинского правительства, столкновение коммунистических и националистических идей, этническая и религиозная вражда – все это, вместе взятое, создавало на огромной территории от Желтого моря до Памира и от Тибета до Саян ситуацию хаоса и политического вакуума. Унгерн увидел это, и увиденное вдохновило его. Здесь, в Даурии, его ум и воля созревают для реализации титанического плана.
Европейская цивилизация изжила себя, она лишена боевого напора, проникнута еврейским торгашеским духом, бессильна и потому достойна только презрения. Химерами социализма она увлекла в бездну и Россию. Русский народ (как и другие славянские племена) слаб и податлив, не знает упоения борьбы и смерти, он – навоз истории. Культурный Восток давно обветшал, одряхлел. Но есть сила, которая способна совершить великое дело огненного очищения вселенной. Новый мир родится в центре Азии. Его религия – воинствующий буддизм. Его средоточие – край кочевников, Великая Монголия. Политический строй – военно-теократическая монархия; закон – суровая Яса Чингисхана. Новый мир – держава без границ; Роман Унгерн, офицер, воин, рыцарь незакатной звезды, должен пробудить спящие силы, поднять их на решительный бой.
Барон набирает войско, названное им Азиатской дивизией, преимущественно из бурят, монголов, казаков. Командуя туземным контингентом, он скоро становится независим от Семенова. Последний счел за благо произвести Унгерна в генералы и дать ему в управление область Даурию, на стыке границ России, Монголии и Маньчжурии. Унгерн делает своей столицей маленький пристанционный поселок Даурия у начала Китайско-Восточной железной дороги.
Идейно-политическая программа Унгерна на фоне общего безумия XX века не должна восприниматься нами как паранойя, бред обезумевшей личности. Большевистское «мы наш, мы новый мир построим» и пангерманистские истерики Гитлера нашли путь к сердцам миллионов и воплотились на практике. А чем идея Унгерна хуже? Для многих благодетелей человечества это очень соблазнительная перспектива – разрушить и выстроить заново; выпустить старую кровь и влить новую; всех переделать, постричь под одну гребенку. К тому же начало прошлого века – это «Закат Европы» Шпенглера, повальная мода на опиум как дань увлечению Востоком, соловьевское «Панмонголизм. Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно…». Культура представляется обреченной, дикие, неуправляемые инстинкты в почете, сила и выпуклость мускулов вызывают восхищение…