Глава десятая. «Бей, но выслушай!»
В течение шести дней все население Аттики переезжало на кораблях на острова Саламин и Эгина, а также в арголидский город Трезен, связанный с афинянами давней дружбой. Иначе как бедствием этот отъезд афинян на чужбину назвать было нельзя. Люди уезжали со слезами и стенаниями, бросая дома и имущество, покидая храмы и могилы предков. Всем афинским гражданам было очевидно, что их город не устоит перед варварами, не имея крепостных стен. Все понимали, что нужно последовать совету Фемистокла и уходить на острова и в Пелопоннес. Но и осознание этой горестной необходимости не приносило афинянам хоть какого-то душевного успокоения. Наоборот, афинский народ был озлоблен на своих стратегов, не сумевших поставить надежный заслон на пути у Ксеркса, а тем паче на спартанцев и их союзников, которые проявляли заботу лишь о своих владениях, спешно возводя стену на Истме.
Если афинские аристократы, бросая дома и усадьбы, все же имели средства для безбедного существования на чужбине, то афинские ремесленники и селяне, теряя свой жалкий скарб, оставались ни с чем. Мужчинам, вступающим в войско или гребцами на корабли, афинские власти выплачивали по восемь драхм. Однако обеспечить деньгами огромное количество беженцев Ареопаг не мог, поскольку афинская казна была пуста.
Власти просто сажали людей на корабли и бесплатно перевозили их в безопасное место. Где будут жить беженцы на новом месте и чем они станут питаться, об этом афинские архонты не задумывались. Все вокруг полагались на Фемистокла, которому была доверена власть стратега с неограниченными полномочиями.
В результате вся афинская знать перебралась из Аттики в Трезен и на Эгину, а вся беднота собралась на острове Саламин, обустроившись в палатках, землянках и шалашах, поставленных на скорую руку. У берегов Саламина находились и стоянки эллинского флота.
На первом же военном совете Фемистокл указал Еврибиаду на все выгоды узкого пролива между Саламином и побережьем Аттики. Фемистокл настаивал на том, что именно здесь эллинам и надлежит дать сражение флоту Ксеркса. Многие греческие навархи согласились с Фемистоклом. Согласился с ним и Еврибиад, который перед этим прошел на «Сатейре» от афинской гавани Пирей вдоль северных берегов Саламина до Элевсинского залива и обратно. Еврибиаду было ясно, что если персидский флот втянется в пролив между Саламином и Аттикой, то ему негде будет здесь развернуться. Эллинский флот сможет сражаться с варварами на равных.
После военного совета, отужинав вареными смоквами, Еврибиад собирался лечь спать, когда к нему в палатку пришел Филохар. Еврибиад никак не мог избавиться от неприязни к Филохару, так как ему стало известно о кознях, которые тот строит у него за спиной. Филохар пытался подбивать симбулея Динона и кормчего Фрасона, чтобы те написали письмо спартанским властям, будто из-за тяжелых ран Еврибиад не в силах командовать флотом. Филохар намекал Динону и Фрасону, чтобы те попросили эфоров поставить его верховным навархом вместо Еврибиада. Жадный до денег Динон потребовал у Филохара щедрую награду за такую услугу. Филохар согласился заплатить Динону, но после войны с персами. Динона это не устроило, и он обо всем рассказал Еврибиаду, надеясь на его щедрость и покровительство. Фрасон не стал и разговаривать с Филохаром, не желая предавать Еврибиада.