Еврибиад неспешно прогуливался в тени колоннады из массивных мраморных колонн, установленных полукругом вокруг жертвенника и соединенных по верху длинными блоками из туфа.
Навархи подходили группами и по одному, они шумно спорили между собой. Предметом их спора был персидский флот, прекрасно видимый с высоты на голубой глади Фалерского залива.
Наконец прозвучал громкий окрик Филохара, призывающего всех к тишине.
К навархам вышел Еврибиад в своем неизменном красном плаще, полы которого трепал свежий ветер. Еврибиад стоял спиной к каменному алтарю, лицом к военачальникам, которые застыли широким полукругом перед ним. За спиной у Еврибиада находились Филохар и Динон.
– До меня дошел слух, что кое-кто из вас собирается уже сегодня отплыть к Истму, – промолвил Еврибиад, вглядываясь в загорелые лица военачальников. – Клянусь Зевсом, я был удивлен малодушием этих мужей! Хотя вернее это назвать предательством!
– Малодушие тут ни при чем! – выкрикнул Пифокл, наварх левкадцев. – Ты глянь туда, Еврибиад. И пораскинь мозгами, по силам ли нашему флоту сражаться с варварами!
Долговязый сутулый Пифокл выбросил свою длинную руку в сторону виднеющегося вдалеке вражеского флота.
– Незачем говорить и о предательстве, Еврибиад, – вымолвил Антимах, наварх амбракийцев. – Наши корабли у Саламина как мыши в мышеловке. Если мы сразимся здесь с персами и не победим, то отступить нашим триерам будет некуда. Саламин станет нашей общей могилой!
– Не об отступлении надо думать, а о том, как победить персов! – сурово произнес Еврибиад.
Военачальники заговорили все разом: кто-то соглашался с Еврибиадом, кто-то возражал ему. Разобрать в этом шуме, чьих голосов больше, было невозможно.
Еврибиад поднял руку, призывая к тишине.
– Пусть выскажется каждый из вас, – промолвил он, едва навархи угомонились. – Незачем надрывать глотки, мы же не на торжище! Потом проведем голосование, по результату которого и вынесем окончательное решение: отступать или сражаться.
Повинуясь жесту руки Еврибиада, военачальники по одному выступали вперед, на озаренные солнцем каменные плиты, и произносили речи, высказываясь «за» или «против» сражения с персами у Саламина. Самую длинную и яркую речь произнес Фемистокл. Более коротким, но не менее ярким было выступление афинянина Мнесифила. Оба ратовали за битву с варварами у берегов Саламина.
После того как выступили все тридцать навархов, Еврибиад повелел им разделиться. Те из них, кто хотел сразиться с персами у Саламина, должны были собраться справа от Еврибиада. Слева от него надлежало встать противникам сражения. При подсчете выяснилось, что справа собралось больше военачальников, чем слева.