Некоторое время я сижу неподвижно, стараясь сдержать волнами подступающие слезы. А потом делаю то, что делаю всегда в случаях крайнего разочарования жизнью. Звоню в мою Страну.
Сначала я звоню Дочери. Она совсем старенькая, и говорить ей трудно, поэтому говорю в основном я, а она тихо, эхом отзывается: «Да, мама, да… да…» И я чувствую, как в груди моей начинают работать меха, как постепенно они разгоняют все лишнее, наносное, а Дочь все повторяет свое тихое «да, мама, да… да… да…». А меха все работают и наконец высвобождают и заставляют ожить то, что было упрятано мною на самое дно, – всю мою память. И я думаю: как же, ну, как же я могла так долго жить без этой золотой жгучей взвеси в крови?
Потом я звоню Нино, матери Ираклия, и она сначала пугается, не случилось ли чего. Но я говорю, все в порядке, просто соскучилась.
Она благодарит меня за Ванечкины фотографии, которые недавно я послала по электронной почте на рабочий адрес Ираклия, а потом, после паузы, тихо произносит:
– Что же вы сделали со своей жизнью, дети? – И вдруг спохватывается: – Сейчас Ираклия позову!
Значит, он ночует у матери, а не дома. Дыхание у меня моментально сбивается.
А потом я слышу голос, который каждый раз заставляет мою жизнь начинаться сначала.
– Что-то случилось? – повторяет Ираклий вопрос Нино. И добавляет: – Не трать деньги. Сейчас перезвоню.
Те несколько секунд, которые он набирает номер, я чувствую только собственное сердце, которое стучит в грудную клетку так, что меня начинает покачивать.
– Что случилось, дорогая моя?
Но я молчу и слышу только то, что происходит внутри меня. А внутри меня рушатся преграды и заслоны, которые так последовательно возводила я последние десять лет моей жизни. Они рушатся, и кругом стоит только шум прорвавшей плотину воды. Наверное, Ираклий тоже слышит это, потому что говорит:
– Через неделю я буду в Москве. Оттуда приеду.
Сейчас я очень внимательна к словам. Даже к приставкам. Он сказал не «заеду», а «приеду». Но, может быть, это просто оговорка.
Я долго рассказываю Ираклию про все свои последние беды и радости, а потом говорю:
– Вот сказал же Поэт: «у жизни есть любимцы. Мне кажется, мы не из их числа…»
– Неправда. Так мог сказать только человек, который точно знает, что дело обстоит ровно наоборот. И мы как раз из их числа. Сама знаешь.
Почему-то именно сегодня Ираклий решил все назвать своими именами. Просто и спокойно. Как бывает, когда речь идет о жизни и смерти. Но теперь мне еще страшнее остаться одной. И я опять прошу:
– Поговори со мной. Пожалуйста, еще поговори со мной.