но вам ведь известно, как все обычно происходит. Того, чей голос вы не узнаете, зовут Боллмерт.
— Все-таки что-то, — сказал Ван Вейтерен. — Я замечаю, что держаться в стороне нелегко.
— Вполне понятно, — согласился Рейнхарт. Он достал фотографию Веры Миллер. — Эта женщина вам знакома?
Ван Вейтерен несколько секунд разглядывал фотографию.
— Да, — ответил он. — Она.
— Что? — воскликнул Рейнхарт. — Что вы, черт возьми, имеете в виду?
— Если я, конечно, не ошибаюсь, — сказал Ван Вейтерен, возвращая снимок. — Медсестра из больницы Хемейнте. Она занималась мной, когда мне пару лет назад оперировали кишечник. Приятная женщина, зачем она тебе понадобилась?
— Это Вера Миллер, которую нашли убитой в Корриме в воскресенье утром.
— Та, что как-то связана с Эрихом?
Рейнхарт кивнул:
— Это всего лишь гипотеза. Пока очень зыбкая, хотя, возможно, вы могли бы ее подтвердить?
Официант принес пиво. Они выпили по глотку. Ван Вейтерен снова посмотрел на фотографию и с мрачным видом помотал головой.
— Нет, — сказал он. — Я помню ее по чистой случайности. Я правильно понимаю, что связь подметил Меуссе?
— Да. Он полагает, что на нее указывает удар по шее. Говорит, что удар несколько специфический. В обоих случаях… ну, вы ведь знаете Меуссе.
Ван Вейтерен погрузился в молчание. Рейнхарт раскурил трубку и предоставил ему возможность спокойно размышлять. Внезапно он почувствовал сильную злость. Злость на того, кто убил сына комиссара, на того, кто убил Веру Миллер.
Один ли это человек или двое разных? Один черт. Стало быть, злость на этого убийцу или этих убийц, да и на всех преступников вообще… У него зашевелились самые холодные и мрачные из всех воспоминаний.
Убийство Сейки. Его девушки. Сейки, на которой он собирался жениться. Сейки — которую он любил, как никого другого. Сейки с высокими скулами, полуазиатскими глазами и самым прелестным на свете смехом. Прошло почти тридцать лет; она пролежала в проклятой могиле в Линдене уже три десятилетия… девятнадцатилетняя Сейка, которая должна была стать его женой.
Если бы не один из этих преступников, в тот раз — накачанный наркотиками псих, заколовший ее ножом однажды вечером в Воллеримс-парке, даже без намека на повод.
Или ради каких-то двенадцати гульденов, бывших у нее в кошельке.
А теперь сын комиссара. «Тьфу, черт, — думал Рейнхарт. — Он совершенно прав — Господь давно прекратил помогать нам».
— Я тут посетил Диккен, — прервал его размышления Ван Вейтерен.
— Что? Вы?
— Да, я, — ответил Ван Вейтерен. — Позволил себе вольность, надеюсь, ты меня простишь.
— Естественно, — сказал Рейнхарт.