Карамболь (Нессер) - страница 86

— Но она ничего не рассказывала?

— Нет.

— Вы не представляете, кто бы это мог быть?

Лиляна Миловиц покачала головой и снова заплакала.

— Похороны. Когда ее собираются хоронить? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Юнг. — Вероятно, еще не решено. Но я обещаю сообщить вам, как только узнаю.

— Спасибо, — пробормотала она и улыбнулась сквозь слезы. — Вы очень хороший полицейский.

Юнг дважды сглотнул, но не нашелся что сказать.

21

В воскресенье он спал до восьми часов вечера.

Когда он проснулся, первым ощущением было, что у него в голове что-то лопнуло, разорвалось в самом восприятии мира. Ему снились бильярдные шары, беспрестанно движущиеся по огромному столу без лунок. Непостижимые узоры, столкновения и смены направления — игра, в которой все казалось столь же ненадежным и в то же время предопределенным, как сама жизнь. Скорость и направление, сообщаемые каждому шару в движении по болотному сукну, были тайным кодом, включавшим все предстоящие события и встречи, — разумеется, в сочетании с путями и кодами всех других шаров. Правда, каждый отдельный шар еще каким-то неясным образом вовлекал в свою ленту Мёбиуса судьбы остальных… по крайней мере, тот шар, который представлял его самого… «Бесконечность запрограммированного времени… — думал он, лежа в постели и пытаясь отыскать точку для наблюдения, хоть что-нибудь, за что можно было бы уцепиться, — замкнутая бесконечность». Некоторое время назад он прочел в одном из журналов, которые выписывал, несколько статей об изучении хаоса — и знал, что закономерное и непредсказуемое вполне может совмещаться в одной и той же теории. Совместимые противоположности. В одной жизни.

Та же марионетка, болтающаяся на миллионах нитей. Та же наклонная плоскость. Проклятая жизнь. Бессчетные картины.

Сам разрыв — ведь именно разрыв задал это новое исходное направление — произошел, когда он ударил Веру Миллер трубой по голове. В тот же миг он совершенно отчетливо увидел, что это было неизбежным с самого начала, а также то, что он никак не мог знать этого раньше.

Только когда он стоял, уже нанеся удар, содеянное стало само собой разумеющимся. Просто следствием, предсказуемым — задним числом, и совершенно естественным развитием событий… столь же естественным, как ночь после дня, как скука после радости, и столь же невероятным, каким был бы рассвет в сумерках; причины, повлекшие за собой это следствие, все время находились вне его контроля, но никуда не исчезали.

Необходимость.

Стало быть, еще одна инфернальная необходимость, и, когда он наносил эти отчаянные удары по ее голове и шее, его отчаяние было не чем иным, как тщетной попыткой сведения счетов с самой необходимостью. Не чем иным… Они оба стали жертвами в проклятом танце смерти, именуемом жизнью, — и он, и Вера, но ему к тому же пришлось выступать палачом.