Красоты детского рисунка.
– К-как мы здесь оказались?
Я оглянулась.
Вокруг него был пятачок асфальта, даже часть дорожной разметки сохранилась, и я видела, как слабым маревом колеблется вокруг него другой мир – часть арки из резного дерева, глубокая зелень – все такое же точное, грубое, ненастоящее, как и моя рассветная степь.
– Не знаю.
Куарэ расстегнул свое полупальто и сделал шаг ко мне.
– Не понимаю. Я вижу вас как-то… Нечетко, да?
– Как и я вас.
– Я схожу с ума, – проворчал он и сел на землю.
Мир его видения сливался с моим. Арка повисла невысоко над землей – простая арка, кажется, очень старая. Дерево появилось не полностью, его точно отрезал кто-то и вклеил поверх марева разнотравья.
* * *
Между нашими лицами застыл пар дыхания – его и мой, лицо Анатоля оставалось в тени, но я еще слышала стеклянистый присвист ветра – не из парка, а оттуда.
«Степь, арка. Что видел он?»
– Я… Витглиц. Простите, мне нужно идти.
– Хорошо, – ответила я. Почему-то стало неловко.
– Голова кружится. Лекарства, ерунду всякую делаю… Простите.
Куарэ сказал «спокойной ночи» и ушел. Я потерла висок, понимая, что боль только что вернулась – я и не заметила ее пропажи. Анатоль растворялся в парке, я еще увидела его спину в столбе света под фонарем, и, сжимая ручку трости, пыталась удержаться на ногах.
«Он что-то видел. Он решил, что ты ударила его, проникла внутрь и пыталась себе подчинить».
За дверью меня никто не ждал – я запоздало поняла, что стоило испугаться. Свет зажегся так, как положено, и в ванной было зеркало, где я напрасно пыталась высмотреть ответ. Спустя три минуты я сняла линзы и пошла готовить ужин.
Когда я вернулась в комнату, в кресле перед компьютером сидела Джоан Малкольм.
– Заставить Кристиана ревновать – это страшно неумная затея, Витглиц.
Я поставила поднос перед экраном. Ее полусапожки стояли у двери: их хозяйка вошла, разулась, аккуратно поставив обувь под вешалкой. Села и стала ждать.
– Видишь ли, Соня, ты слишком, эм, не такая, чтобы играть в игры – второй смысл, провокация и все такое, – сказала Джоан, пошевелив пальцами в воздухе. – А из этого следует, что ваша вечерняя прогулка на двоих – сие есть проявление спонтанного идиотизма. Твоего идиотизма.
Серые коридоры, вспомнила я, глядя в ее глаза.
Джоан стянула с тарелки мой гренок и принялась его жевать. Она хрустела корочкой, смотрела на меня, и я как никогда сегодня ощущала, что все неправильно. Шуршал компьютер, помаргивал огонек ожидания в углу экрана. Доктор вытерла руки носовым платком и небрежно вернула его в карман, поводила языком по зубам.