* * *
Возвратившись в свой класс после того, как окончился урок иностранного языка, Серафима Михайловна по многим мелочам — безупречной чистоте пола, ровным рядам парт, спокойным лицам детей — безошибочно определила, что урок прошел хорошо. Но вот она нахмурилась. Доска с написанной по-французски фразой «Мы за мир» не была вытерта. Она подошла к доске, взяла тряпку.
— Если дежурному так трудно выполнять свои обязанности, — сухо сказала она, — я за него это сделаю, — и начала медленно вытирать доску.
Подскочил дежуривший Веня Стоянов.
— Серафима Михайловна, я сам! — умоляюще воскликнул он.
На него зашипели со всех сторон:
— Дежурный называется!
— Руку лень поднять!
Под осуждающими взглядами товарищей Стоянов вытер доску.
Особенно возмущался промахом дежурного «завхоз класса» Женя Тешев. Должность эту учредили сами ребята и очень гордились тем, что у них — «свой Савелов».
У Жени в специальном ящичке хранились: стакан для воды, мыло и полотенце. Перед уроками он строго следил, чтобы дежурный протер стекло на столе Серафимы Михайловны и налил чернила в ее чернильный прибор.
В следующую перемену в учительской к Боковой подошла маленькая, белая как лунь, Вера Семеновна.
— Должна вас огорчить, Серафима Михайловна… Ваши пострелята сломали цветок в моем классе.
— Кто? — Бокова сжала губы, и от этого яснее проступили усики над ними.
— Но знаю… Боролись и сломали.
Когда окончился последний урок, Серафима Михайловна задержала класс. Обводя всех суровым взглядом, она опросила:
— Кто из вас сломал цветок в четвертом «В»?
Учительница заметила, что Толя Плотников сидел необычайно смирно, и подумала: «Неужели опять он?»
— Это не мы, — раздался хор голосов.
— Значит, я могу сказать директору, что виновные не в нашем классе? Я не обману его?
Класс молчал. В разных углах его раздавался взволнованный шопот. Петр Рубцов, сидящий за первой партой, с огорчением смотрел на учительницу серьезными глазами.
— Так я пойду к Борису Петровичу, — взяв свой портфель, решительно повернулась Бокова и пошла к двери, — скажу, что мы тут ни при чем!
— Подождите, Серафима Михайловна! — отчаянным голосом закричал Петр Рубцов, словно спасал учительницу от огромной опасности.
Все вскочили.
Серафима Михайловна возвратилась к столу, дети сели. Стоял только Петр Рубцов, потому что учительница осуждающе смотрела на него.
— Зачем же ты это сделал? — спросила она с недоумением.
— Это не я! — мрачно сказал Петр Рубцов. — Я не знаю, почему он сидит и молчит.
— Кто? — невольно вырвалось у Серафимы Михайловны.
— Пусть сам скажет! — гневно глянул через плечо Петр Рубцов и плотно сжал губы. Класс тревожно притаился. Над партой у окна поднялась рука Платона.