— Товарищи! Минуточку внимания!
В выражении лица завуча, его торжественно приподнятой руке, было что-то до того значительное, что заставило всех сразу умолкнуть.
— Товарищи, — повторил завуч, — рад сообщить вам… Академия педагогических наук утвердила для чтения работу Серафимы Михайловны… Зимой Серафиму Михайловну вызовут в Москву…
Все знали, что Бокова, вот уже третий год, пишет работу о воспитании чувства чести у школьников, многие учителя помогали ей, и сообщение завуча принято было с радостью.
Сразу зашумели, словно посылали их всех, окружили растерявшуюся Серафиму Михайловну, пожимали ей руки, обнимали и напутствовали:
— Серафима Михайловна, главное — не теряться!
— В добрый путь!
— Восемнадцатая школа в гору пошла!
— А я завидую, по-хорошему завидую!
— Серафима Михайловна, давайте еще разок обсудим на педсовете ваши тезисы!
Бокова, взволнованная, оглядывалась вокруг, отвечала на рукопожатия.
— Мы и там будем вместе… Я расскажу прежде всего о вашей работе…
Она раскраснелась и сразу помолодела.
Багаров протиснулся к ней поближе.
— Серафима Михайловна, дорогая, — умоляюще начал он, — зайдите там в сто десятую школу, у них, говорят, в химическом кабинете… Короче, я приготовлю вам вопросничек.
— Хорошо, зайду, — с готовностью согласилась Серафима Михайловна, нисколько не удивляясь просьбе. Багаров сам охотно выполнял такие поручения.
— А на Садовом кольце, около Каляевской, есть магазин наглядных пособий… — продолжал Багаров.
Бокова покорно приняла и это поручение.
— Серафима Михайловна, — осуждающе глядя на Багарова, сказал завуч, — я дам вам несколько интересных работ восьмиклассников на тему: «Как мы боремся за честь школы».
— Вот за это спасибо! — обрадованно воскликнула Бокова.
— А мы с комитетом комсомола подготовим вам фотоальбом о Герое Светове, покажете в Академии, — раздался голос Сергея Ивановича.
— Вы в Москве остановитесь у мамы… Обязательно! — требовала Анна Васильевна.
— Но, может быть, это неудобно? Я стесню ее…
— Неудобно? — с недоумением, поражаясь такому предположению, переспросила Рудина. — Да вы никогда не можете стеснить мою маму!
В дверь учительской просунулась голова Бориса Балашова:
— Сергей Иванович, вы меня вызывали? — разыгрывая заинтересованность, спросил Балашов.
Кремлев нахмурился. Извинившись перед Серафимой. Михайловной, он направился к Балашову, отвел его в сторону и тихим властным голосом стал за что-то отчитывать. Можно было разобрать только: «Долго ли это будет продолжаться?.. ответственность… самоуважение». Балашов побледнел. Наконец классный руководитель отпустил его.