Интересно, сколько человек прийдет на занятие? Оно было третьим по счету. На первое явилось одиннадцать, на второе — семнадцать… Даже Борис Балашов пришел, — вероятно, чтобы разведать — стоящее ли дело?
Сергей Иванович поднялся до площадки второго этажа, мельком взглянул в окно. Внизу черную крышу невысокого дома устилали опавшие листья. Вот и осень глубокая…
Школьный сторож Фома Никитич, сидя на табуретке, недалеко от вешалки, одобрительно смотрел вслед Кремлеву.
«Самостоятельный», — с уважением подумал старик, вкладывая в это понятие свой особый смысл.
Фома Никитич был в некотором роде достопримечательностью школы, частью ее истории.
Раненный в русско-японскую войну, он, после госпиталя, поступил в маленькую частную гимназию, что была на месте нынешней школы. На его глазах, уже в советское время, школу расширили, и он точно помнил, в каком году какой корпус вырос.
Во время Великой Отечественной войны Фома Никитич оказал немалую помощь Волину, оставленному в городе обкомом партии для партизанской борьбы с оккупантами. Фома Никитич прятал оружие, был верным, надежным человеком. Его наградили медалью «За победу над Германией», и в первый день учебы, на октябрьские и майские праздники, он с гордостью прикалывал эту медаль рядом с георгиевским крестом.
Фома Никитич неизменно стоял «на вахте» в вестибюле у часов, давал звонки, а в свободное от службы время столярничал, — делал школьную мебель.
Трудно было бы представить себе восемнадцатую мужскую школу без Фомы Никитича. Его помнило несколько поколений, закончивших эту десятилетку, и если старые друзья-одноклассники встречались где-нибудь после долгой разлуки, один обязательно спрашивал у другого:
— Фома Никитич-то жив?
И тот, кого спрашивали, с радостью отвечал, подражая Фоме Никитичу:
— Еще ба!
И они весело хохотали, вспоминая, как не раз пытались провести Фому Никитича, отвлечь его внимание, улизнуть из школы и как всегда терпели неудачу — он разгадывал все их плутни.
…Сергей Иванович пересек зал. В пионерской комнате репетировал струнный оркестр. За дверью учительской — там заседал родительский комитет — слышался голос Ксении Петровны Богатырьковой:
— Нас двадцать семь человек, да актив… представляете, какая мы сила, если все придем на помощь учителям?
В приоткрытую дверь географического кабинета Кремлев увидел Серафиму Михайловну. Она с малышами мастерила карту. Склонившись над огромным полотном, расстеленным на столах, Бокова командовала:
— Толя — ножницы! Вот здесь мы изобразим новую железную дорогу. У кого фотография Сталинграда?