– Кажется, я знаю, почему тебе хочется увидеть это место, – лукаво ухмыльнулся Ярослав.
– Ну и? – делано нахмурилась девушка.
– Всё очень просто. Даже неверующие учёные предполагают, что именно в этом месте находился Эдем, то есть райский сад. И тебе хочется сорвать там наливное яблочко, чтобы подарить мне, дескать, откушай, Ярик, не отравишься.
Илона снова покраснела, и сейчас это не ускользнуло от внимательных глаз мужчины, но он промолчал. Наша парочка вышла на улицу Гарун ар-Рашида и перед ними открылся вид на удивительный по архитектурному решению минарет Сук аль-Газаль, уцелевший от американских бомбёжек. Увидев его, Ярослав завертел головой, стараясь определить место пребывания.
– Я знаю, где мы находимся, – произнёс он. – Вон там за углом в двух кварталах от нас находится Восточный вокзал. А нам надо в эту сторону.
– Ого, – удивилась Илона. – Ты знаешь город, ещё не побывав в нём? Или я ошибаюсь?
– Нет-нет, все верно, – сознался её спутник. – Я никогда раньше не бывал в Багдаде, но с детских лет зачитывался сказками «Тысяча и одной ночи», поэтому очень обрадовался, когда мне подарили карту города. Я изучал его старые улицы, переулки и знаменитые площади. А наша гостиница находится в излюбленном районе магрибских колдунов. Вон в той стороне, – Ярик махнул рукой на восток, – находится один из самых крупных здешних рынков Сук ас-Сарай. Но сейчас мы с тобой выйдем на площадь Революции.
– Такую же, как в Москве? – хохотнула Илона.
– Здесь революция состоялась 14 июля 1958 года, – невозмутимо пояснил Ярослав. – Этот праздник чтут местные арабы, курды, ассирийцы, армяне и евреи.
– Выходит, Багдад такой же многонациональный город, как и Москва? – уточнила Илона.
– Почти такой же, – нахмурился её собеседник. – Наш Третий Рим отдан на растерзание вандалам нынешним московским правительством. А здесь даже еврейские погромы давно уже не проводятся. Такова суровая правда жизни, если это можно назвать правдой.
Выложенная крупным тёсаным камнем улица выплеснулась на площадь Ат-Тахрир и Ярослав на несколько минут умолк. Перед ними посреди площади высился памятник виде огромного бесформенного панно, где на золотистом фоне чётко просматривались коричневые барельефы революционной борьбы за независимость.
– Знаешь, Ярик, – отметила девушка. – Мне здешний революционный барельеф напоминает наш Краснопресненский памятник, что на площади 1905 года. Не находишь?
– Возможно, ты права, – пожевал губами мужчина. – Но вон там за площадью начинается парк Нации. Там должен быть ещё один памятник, посвящённый революции. И, скорее всего, я уже знаю, с чем ты его будешь сравнивать.