Брайан-младший проснулся на рассвете в весьма взволнованном состоянии. Он вскочил и отправился на улицу искать скрепку. Экспедиция не заняла много времени. Вернувшись к входной двери, он не смог попасть внутрь — забыл ключ, что случалось с ним по меньшей мере дважды в неделю с тех самых пор, как ему исполнилось тринадцать.
Он сел на холодные бетонные ступеньки и принялся ждать.
Его впустил Хо, поделившись, что спешит по поручению Поппи за завтраком для нее.
— Двойной латте и «завтрак ранней пташки». И в газетный киоск за пачкой «Силк кат» и номерами «Хелло» и «Сан». Я пошутил над Поппи. Сказал, что не могу купить «Солнце». Она спрашивает: «Почему же?» А я — вот шутка — и говорю: «Никто не может купить солнце, потому что оно слишком далеко и очень горячее!»
Круглое лицо Хо прямо-таки сияло.
Китаец радовался собственному остроумию, пока не услышал крик Поппи из приоткрытого окна своей комнаты:
— Эй, Хо! Шевели задницей!
Хо впустил Брайана-младшего в здание и помчался в сторону магазинов.
Когда Ева пролежала в постели неделю, Руби вызвала доктора Бриджеса.
Ева слышала, как мать и доктор беседуют, поднимаясь по лестнице.
— Она с детства ужас какая дерганая. Еще ее отец говаривал, что на ее нервах можно сыграть скрипичный концерт. А у меня совсем плохо с ногами, доктор. Вены на внутренней стороне бедер прямо как виноградные гроздья. Может, у вас получится по-быстрому взглянуть на них перед уходом?
Ева не могла решить, остаться лежать или сесть. Вдруг доктор Бриджес сочтет визит к ней бесполезной тратой времени?
— А вот и доктор, милочка. Когда Еве было десять и она болела менингитом, вы добирались к нам сквозь метель, помните, доктор Бриджес?
Ева понимала, что доктор Бриджес уже давно устал от того, что Руби считала его почти членом семейства Сорокинс. Она села и прижала к груди подушку.
Доктор Бриджес навис над Евой. В твидовом кепи и стеганой куртке он больше походил на фермера, чем на терапевта. Гулким голосом он произнес:
— Доброе утро. Ваша матушка говорит, вы уже неделю не встаете с постели, это так?
— Так, — кивнула Ева.
Руби присела на краешек кровати и взяла дочь за руку.
— Она всегда была здоровенькой девочкой, доктор. Я ведь кормила ее грудью до двух с половиной лет. Совсем испортила свои бедные сисечки. Теперь они точь-в-точь как воздушные шары, которые сдулись в тряпочки.
Доктор Бриджес окинул Руби профессиональным взглядом. «Гиперактивная щитовидка, — подумал он, — и красное лицо. Наверное, выпивает. И эти черные волосы в ее-то возрасте! Кого она надеется обмануть?»