— А что вы рисуете? — поинтересовалась Ева.
— Пейзажи. Зе-Фенс. Лестершир. Люблю английскую глубинку.
— В детстве я жила в деревне. А на ваших пейзажах есть люди?
— Я пишу спозаранку, когда вокруг ни души, — ответил Александр.
— Любите рассветы?
— Нет, — покачал он головой. — Люди волнуются, увидев чернокожего мужчину в поле. Я уже свел близкое знакомство с лестерширской полицией. Надо полагать, евреи не катаются на лыжах, а чернокожие не рисуют.
— А что вы еще умеете? — спросила Ева.
— Плотничать. Ну и обычные навыки разнорабочего: малярка, отделка, уборка в саду, перевозка вещей. Свободно говорю по-итальянски и лет десять пробыл плохим мальчиком, вампиром-банкиром.
— И что же произошло?
— Первые пять лет все шло отлично, — усмехнулся Александр. — Мы жили-поживали в просторном особняке в Ислингтоне, матери я купил маленький домик с садом на родине, в Лестершире. Ей нравится возиться в земле. Но про следующие пять даже не спрашивайте — слишком много нюхал наркоты, мой холодильник был забит до жути дорогим шампанским. Я убивал себя. Пропустил первые пять лет жизни своих детей. Думаю, я умирал, но никто этого не замечал, потому что со всеми вокруг творилось то же самое. Я работал в «Голдман Сакс». Жена меня больше не любила. Однажды мы ехали домой в новом автомобиле, который я два дня как купил. Машина была для меня слишком большой и мощной. Жена начала ныть, что я уже неделю не видел детей и что никто не работает по шестнадцать часов в сутки. — Он посмотрел на Еву и сказал: — Но я действительно работал. Это было безумие. Я начал орать о расходах, жена закричала в ответ о моих тратах на кокаин, я потерял управление, мы вылетели в кювет и врезались в дерево — не слишком высокое, скорее даже куст. Жена сидела как живая, только вот замолчала. А потом я взял детей и уехал домой в Лестер.
Повисла напряженная тишина.
Затем Ева попросила:
— Пожалуйста, больше не рассказывайте мне таких печальных историй.
— Обычно я себе такого не позволяю, — вздохнул Александр. — Если вы составите список работ, которые готовы мне поручить, я оценю их стоимость и представлю вам калькуляцию. Но мне нужно забирать детей из школы… — Он замялся. — Миссис Бобер, не возражаете, если я поделюсь своими соображениями? В вашей одежде нет гармонии.
— Да какая может быть гармония в одежде, когда я не знаю, кто я вообще такая? — возмутилась Ева. — Иногда мне жаль, что мы не вынуждены носить форму, как китайцы во времена культурной революции. Им не приходилось в смятении раздумывать, что надеть с утра. На все про все одна форма — мешковатые штаны и туника. Мне бы этого вполне хватило.