— А конкретно, нам надо знать, вы труп видели или не видели, — огрызнулся старшой, которого я мысленно переименовала в Петрушу. Боюсь, о моих умственных способностях впечатление у него сложилось ничуть не лучше, чем у меня о его собственных дарованиях.
Аллочка, которой наскучило подслушивать под дверью, не оставила мне времени переварить услышанное, а милиционерам нарадоваться на мой обалделый вид. Причем первоначально никаких скандальных намерений у нее не было. В ярость, которая по счастливой случайности выплеснулась не на меня, а на истинных виновников, ее привел вид остатков продуктов.
— Кто дал вам право ни свет ни заря вламываться к законопослушным труженицам и терроризировать их?!
В своем благородном порыве Аллочка была прекрасна, я ею искренне любовалась. Но насчет «ни свет ни заря» она, пожалуй, погорячилась. Все-таки второй час пополудни…
— Вам что, заняться нечем?! — неистовствовала подруга. — В Москве уже все серьезные преступления раскрыты?!
Считать затравленное молчание ментов знаком согласия Аллочка не пожелала и обвинения в адрес бездельников в милицейской форме не сняла.
— Вы эту бабку больше слушайте! Она вас вообще каждый день вызывать будет! По всяким пустякам.
Милиционер помоложе наконец стряхнул с себя оцепенение и попытался вклиниться в Аллочкину прочувствованную речь.
— Значит, труп — это для вас ерунда?! — поинтересовался он и съехидничал: — К счастью, так считают не все, а только «законопослушные гражданки». Хорошо, что вызвавшая нас, как вы выразились, бабка — она вас, кстати, помоложе будет — думает иначе.
Если до сих пор толстяки имели только одного недоброжелателя в моем лице и одну рассерженную молодую женщину в Алкином, теперь они приобрели смертельных врагов. Честно говоря, я даже пожалела обоих и честно попыталась урезонить разъяренную Алку. Лично я на их месте хорошо бы подумала, прежде чем утверждать, что Тамара Альбертовна, бог знает когда отпраздновавшая официальное окончание трудовой деятельности, выглядит моложе Аллочки. Чтобы проглотить такое, недостаточно даже ее природной флегматичности.
Колобкам еще повезло, что подружка находилась не в лучшей физической форме, — до серьезных травм не дошло. Но речь теперь уже шла не об оскорблении при исполнении, а о нанесении побоев, что, понятное дело, предполагало куда более длительный срок тюремного заключения.
Алкину свободу мне удалось сохранить в основном благодаря существенной прибавке к милицейской зарплате. Ну и к состоянию подружкиных нервов колобки отнеслись с пониманием, узнав, на каком поприще девушка трудится. Вероятно, поменяться с ней местами они не согласились бы даже за президентскую зарплату.