С этого момента подружка начала склоняться к мысли, что, пожалуй, на данной кандидатуре мы с ней и остановимся. И могу поспорить, что соображения о том, что больше не надо напрягаться смотринами остальных претендентов, теперь играли не основную роль.
Практиканты пьяными не были. Разве что слегка навеселе. Во всяком случае, они еще могли не только говорить, но и соображать. И хотя никак не брали в толк, чего от них хотят, Аллочку признали почти сразу, а с третьей попытки даже вспомнили, как ее зовут.
— Так это мы с вами должны были встретиться? — искренне удивился Паша. — А я как чувствовал, что мне куда-то надо идти! Чуть было не пошел, да, Серый?
Серый радостно закивал, подтверждая вчерашнюю готовность друга выполнить взятые на себя обязательства. Оспаривал, однако, место рандеву, заверяя, что «стрелка» у нас была на нейтральной территории. То есть на улице.
— Сдурел, что ли? — зарычал Павел, оскорбленный тем, что друг, обычно состоявший на вторых ролях, осмеливается подвергать сомнению его правоту. — С какой стати на улице-то?!
— А зачем ты тогда в окно рвался?! — не остался в долгу поборник справедливости. — Мы тебя втроем держали, чтоб не выкинулся! С четвертого этажа, между прочим!
Парни сцепились, отшвырнув с дороги медленно соображающую Аллочку, и она, потирая ушибленную ногу, горько пожалела, что нашлись недалекие люди, которым вчера приспичило грубо ограничивать свободу Пашиной личности.
— А еще считается, что живем в демократической стране, — буркнула она, удаляясь с места потасовки. Оставаться и подвергать и дальше свою молодую жизнь опасности она не согласилась бы ни за какие посулы. Даже мой гнев пугал ее значительно меньше, нежели перспектива быть искалеченной половозрелыми лосями, не обремененными клятвой Гиппократа.
Решив, что она и так сделала на сегодня достаточно, Алла прытко заковыляла к лифту, поминутно оглядываясь, как будто практиканты в любой момент могли объединить свои усилия и выплеснуть взаимное недовольство на ее голову.
— Ну и что теперь делать?! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! — Моему гневу не было предела, а Алкиному бестолковому поведению оправдания.
— Я-то тут при чем? — хныкала подружка.
— Как это при чем?! Стравила парней и улизнула! А расхлебывать кто будет?!
— Не стравливала я! Они сами! — защищалась дуреха.
Подрагивающие губы и скривившаяся мордашка предвещали скорые слезы, и я махнула рукой. Ну что с ней делать? Все равно свою голову не приставишь!
Да разве трудно было сказать глупым задиристым петушкам что-нибудь приятное и отвлечь от предстоящей свары? В крайнем случае на них можно было прикрикнуть.