— Каролек! Каролек болен! У Каролека кровь в мокроте! — простонала мать. — Сжальтесь, позовите Бранта, Бранта!.
— Я схожу, я знаю, где он, — ответил Стась. — Дома Марта его не застанет, у меня есть деньги, я найму дрожки и тотчас его привезу.
— Бегите, ради господа бога!
Не задерживаясь ни минуты, Шарский поспешил назад на Немецкую улицу и в воротах столкнулся с Давидом.
— Доктор еще здесь? — спросил он.
— Здесь. А что?
— Мне надо немедленно с ним увидеться, пригласить к больному.
— Ступайте наверх, я тоже туда иду, но постойте-ка, вы же не взяли свои деньги!
Однако Стась уже бежал по лестнице. Послав за доктором прислугу, он подождал его в гостиной.
— Бога ради, доктор, — воскликнул он, — сжальтесь над бедной пани Дормунд — у Кароля кровь в мокроте. Все там в отчаянии, прошу вас, умоляю!
— Кровь в мокроте, сказали вы? Ба, уже до этого дошло!
И Брант понурил голову.
— Пани Дормунд знает, что это значит! — прибавил он.
— Богом заклинаю, поезжайте к ним, поезжайте! Тут в их разговор вмешался обеспокоенный Давид.
— Как это «поезжайте»? Доктор сегодня от нас не может уехать! Саре час от часу все хуже!
— Ничего с вашей Сарой не будет, — молвил Брант, — тут дело более срочное.
— Но пан доктор! — воскликнул еврей.
— Пан купец, не задерживайте меня! У вас есть чем заплатить, вы найдете себе целый воз докторов, у меня же бедняк на первом месте.
С этими словами он взял шляпу.
— С Сарой ничего не случится? — встревоженно осведомился Станислав.
— Легкие горчичники, каждый час лавровишневые капли, больше ничего не надо, завтра я буду у вас…
Давид еще пытался его удержать.
— Нет, это невозможно! — легонько отстраняя его, воскликнул доктор. — Я должен ехать… Если хотите, пригласите другого врача!
Будь на месте Бранта кто другой, Давид бы дал волю гневу, но этому доктору все свято верили, и еврей, хоть немного обиделся, повел себя дипломатично.
— Ну так вы хоть взгляните еще раз на мою дочь.
Доктор, досадуя, все же пошел и через четверть часа возвратился.
— Удивительное дело! — сказал он, качая головой. — Опять почему-то у нее беспокойство, вскакивает с постели, хочет встать… Но, скорее всего, тут что-то нервическое, правда, и с этими треклятыми нервами тоже шутить нельзя.
Он задумался.
— Я вернусь через час-другой, а пока хотя бы тех успокою… Лавровишневые капли, да, капли… и пусть не встает!
И тут, обернувшись, он увидел Сару в белой сорочке — она стояла на пороге, вперив взор в Станислава, который побледнел как полотно.
— Но у меня же ничего нет! — сказала Сара врачу. — Видите, я могу ходить, я встала, я здорова…