Позже в своих воспоминаниях Ягода напишет, что в тот день Сталин вызвал его и положил перед ним папку с документами, предложив ее прочесть. А сам сел напротив и молча закурил трубку, внимательно наблюдая за каждым его движением, каждой морщинкой на лице. Впрочем, посмотреть там было на что. Генрих чувствовал, что нарастающий ужас от прочитанного с каждой минутой все сильнее отражается на его лице. А закончив беглое изучение бумаг, так вообще – едва удерживался на стуле. Да что и говорить, от банальной паники его останавливало только понимание необратимой фатальности подобного поступка, промелькнувшее где-то на краю сознания.
– Генрих, – выпустив струйку дыма, сказал Сталин, – ты все понял?
– Это же… – дрожащим голосом начал что-то говорить Ягода, но просто бессильно опустил голову и уставился в пол, судорожно сжимая пальцами края картонной папки.
– Ты зарвался. Забыл о том, кто ты и зачем поставлен наркомом. На этом тебя и подловили наши общие враги. Подумай об этом, – продолжил Сталин. – Могли погибнуть и ты, и твоя жена, и твой сын, да и уже немолодые родители пострадать. А также очень много людей, последовавших твоему примеру. Или ты полагал, что если Партия нуждается в тебе как в ответственном и трудолюбивом сотруднике, то можно вконец распоясаться? Начать барствовать? Погрязать в разврате? Разлагать моральный облик советского чекиста и всего НКВД? Ты понимаешь, что своей дуростью чуть не подвел под монастырь не только своих людей, но и всю страну? Ты едва не подвел меня. Ты слышишь меня, Генрих?
– Слышу… – подавленно ответил Ягода. За какие-то полчаса спесивый облик народного комиссара внутренних дел изменился чрезвычайно. Теперь на него было жалко смотреть. Генрих Григорьевич выглядел как совершенно забитая собака, над которой заносили палку для последнего удара… финального в ее жизни.
– Вот, – Сталин достал из стола лист приказа. – Ознакомься.
– Что это? – с нескрываемым ужасом спросил Генрих, пытаясь сосредоточиться на прыгающих перед его глазами буквах.
– Твой второй шанс. – Иосиф Виссарионович смотрел Генриху в глаза твердо и холодно. – И помни, товарищ Ягода, – произнес с нажимом Сталин, особенно выделяя слово «товарищ», – незаменимых людей у нас нет… – После чего Сталин ему кивнул, дескать, можешь покинуть этот кабинет. Но когда Ягода на полусогнутых ватных ногах уже почти покинул кабинет, до его ушей донеслась финальная реплика разговора: – И чтобы я этого белого френча больше никогда не видел. – Генрих Григорьевич обернулся, как-то потерянно кивнул, что-то пробормотал и, видя, что Сталин вернулся к работе над какой-то бумагой, постарался как можно тише и быстрее выйти.