Обрусевшие омские немцы Штерны исповедовали протестантскую религию и были баптистами.
Еще до рождения Антона, второго из четверых детей, Штерны перебрались в Одессу, поближе к морю. Совпало сразу несколько факторов. Отцу врачи рекомендовали более мягкий климат и морской воздух. У матери оказались близкие родственники в Одессе – старшая сестра, урожденная Либерман, помогла с обменом, подняв на ноги чуть не полгорода, а такие связи у нее имелись: Руфина Либерман слыла известным в Одессе врачом-гинекологом. Наконец, там была почти легальная баптистская община и молельный дом, который верующие могли посещать, не особо оглядываясь на официальные власти.
Правда, Антон Штерн уже с детства выделялся в семье – он оказался равнодушен к любой религии. К чести родителей, они, вовремя угадав прохладное настроение сына, приняли решение, которое и озвучили на семейном совете. Если у Антоши есть другие интересы, силком его в лоно Церкви никто вовлекать не станет, ведь любое насилие над личностью – грех. Возможно, мальчик еще не пришел к Богу, часто обретение веры – вопрос времени. Но Антон, со своей стороны, обязан уважать родителей, их чувства и взгляды, отдавая себе отчет: любой его проступок немедленно ударит рикошетом по его семье и баптистской общине. Ведь большевики, как категорично именовал всю власть в стране Штерн-старший, только и ждут повода, чтобы показать: баптисты, равно как и прочие верующие, на самом деле преступники или способные на преступления люди. Посему нужно как минимум не пить, не курить, не появляться в сомнительных компаниях, особенно избегать фарцовщиков из порта, ибо о связи баптистов с Западом не пишет здесь только ленивый. И если юноша из семьи баптистов попадется на спекуляции иностранными вещами, обвинение в том, что верующие проповедуют преклонение перед буржуазными ценностями, обеспечено.
С родителями Антон не спорил. Да и не тянуло его в компании, которые родители считали сомнительными. В школе парень увлекся спортом, умудрился сочетать шахматы и бокс, а к семнадцати годам, когда он получил аттестат и догуливал год до армии, баптистам, как и прочим верующим, уже нечего было опасаться. Грянули большие перемены, каждый день говорили о перестройке, веровать в Бога стало даже модно, а баптистские общины почти официально считались борцами с советским тоталитарным режимом. О смысле всего происходящего Антон Штерн мало задумывался – в семнадцать лет подающему надежды спортсмену было не до подобных глупостей, он просто время от времени повторял то, что слышал по радио, телевизору или дома, когда родители обсуждали очередную острую публикацию в прессе.