— Правильно! Это все, что ты хотела сказать?
Энтони улыбался. И это была та самая улыбка, превращающая ее в воск, тающий в сладком меду.
— Я приходить к тебе только ради ребенка. Я не должна была… Но я боялась, что слишком привыкну быть с тобой, так, что все, кроме этого, потеряйт значение.
— Ну и как? — Губы мужа пощекотали ее щеку и коснулись уголка рта.
— Что?
— Привыкла ко мне?
Не дожидаясь ответа, он стал покрывать ее жаркими поцелуями, заставляющими забыть обо всем, останавливающими дыхание, похищающими душу. Рослин пришлось самой осторожно отстраниться.
— Эй, парень, если ты будешь так целовать меня, я никогда не смогу тебе сказать то, о чем ты спрашиваешь.
Энтони весело усмехнулся, не выпуская ее из объятий.
— А в этом и нет необходимости, сладкая моя. Твоя ошибка в том, что ты считала возможным однозначно и по-своему разрешить чертовски сложные вещи. Ты полагала, что я спокойно позволю продолжаться этому странному положению бесконечно долго? Тебе казалось, что я могу принять любые самые нелепые условия нашей совместной жизни, которые ты выдвигала. И вновь ошибка. — Он прервался, смягчив жесткость сообщения нежным поцелуем. — Не хотелось бы огорчать тебя, но ты должна знать, любовь моя, что все твои диковинные правила в любом случае действовали бы лишь ровно столько времени, сколько бы позволил я. А я отвел тебе еще несколько недель. По истечении их ты бы вернулась к здравому смыслу.
— Или?
— Или я бы сам переселился в эту комнату.
— Так вот что ты задумал?! — притворно сердито произнесла Рослин, хотя губы ее при этом подергивались, стремясь расплыться в улыбке. — И полагаю, без моего разрешения?
— Теперь мы об этом никогда не узнаем, правда? — улыбнулся Энтони. — Ну а теперь договаривай уж все, что ты хотела мне сказать.
Она пожала плечами, пытаясь уйти от ответа. Но это не сработало. Энтони был слишком близко, чтобы кокетничать. От его объятий кружилась голова. Глаза смотрели так нежно и тепло. Губы призывно напряглись. Он почти не дышал, ожидая ответа.
— Я люблю тебя, — произнесла она тихо и тут же оказалась в таких сильных объятиях, что стало трудно дышать, и она даже тихонько вскрикнула.
— О Боже, Рослин, я боялся, что никогда не дождусь от тебя этих слов! Это правда? Ты меня любишь, несмотря на то что я был таким ослом в доброй половине наших стычек?
— Да, — рассмеялась она, опьяненная столь горячей и искренней реакцией мужа.
— Ну тогда пора, наверное, тебе прочитать записку Джеймса.
Такого продолжения Рослин ожидала в данный момент меньше всего. Однако Энтони уже выпустил ее из объятий, осторожно поставив на ноги, и отошел в сторону. Ничего не оставалось, как расправить бумагу. Особого любопытства она не испытывала и начала читать записку скорее в силу необходимости. Послание, адресованное действительно ей, было довольно коротким.