Эту же особенность отмечал Ряснянский, добавляя, однако, что обоюдное доверие Алексеева и Деникина не исключало новых трений, главным источником которых многие военные, подобно генералу Корнилову, считали Военно-политический отдел: «Были люди, желавшие раздувать всякий инцидент в ссору с тем, чтобы устранить одно из указанных лиц или свести его в подчиненное к другому положение. В этом отношении много грешил “кабинет”, находящийся при генерале Алексееве, особенно в то время, когда начальником этого кабинета был Ген. Штаба полковник Лисовой. Позже грешил этим и Деникин, у которого был образован также свой Политический отдел при штабе армии».
Надо учитывать, что обстановка беспрерывных боев, постоянных переходов по кубанским и ставропольским степям не позволяла обратиться к стабильной законотворческой работе. По оценке одного из участников южнорусского Белого движения Я. Александрова, «в этот период управление самой Армии только еще зарождалось. Все административные распоряжения по всем вопросам обычно передавались записками или телеграммами дежурного генерала. Не было ни отделов, ни министерств, ни прочей сложной машины». Примечательно, что только после штурма Екатеринодара, при обозе Кубанской рады, по поручению Алексеева, Б.А. Суворин приступил к изданию первой маленькой газеты — «Полевого листка Добровольческой армии» (вышло два номера)>{113}.
Однако и во время «военно-походного периода «гражданская» власть не упразднялась. Управленческая модель предусматривалась «Положением о полевом управлении войск в военное время», разработанным под руководством Великого князя Николая Николаевича накануне войны (утверждено 16 июля 1914 г.). На эти нормы ориентировались многие военные лидеры Белого движения, включая и Верховного правителя адмирала Л.В. Колчака. «Положение» определяло статус «театра военных действий», при котором «все гражданское управление подчинялось главным начальникам соответствующих военных округов или военным генерал-губернаторам».
Распоряжения военных исполнялись «всеми правительственными местами, общественными управлениями, должностными лицами всех ведомств и всем населением». «Никакое правительственное место, учреждение или лицо» не имели права «давать Главнокомандующему предписаний или требовать от него отчетов». Главком мог «устранять от должностей всех должностных лиц всех ведомств на государственной, земской или городской службе в подчиненном ему районе, без различия чина и звания», а также «утверждать предельные цены, продовольственные и иные тарифы, общие для армий и тыла подчиненного ему района», «устанавливать в занятых неприятельских областях подати и налоги, а равно налагать контрибуции и подвергать имущество жителей конфискации».