Она заметила, как удивилась Марго, и поняла, что впервые мать так легко заговорила о людях, о которых обычно не упоминала. «Наверное, я была эгоисткой, – подумала Энн. – Не вспоминала о них, чтобы не тосковать».
Сколько же она наделала ошибок! А ведь это ее единственное дитя… Как это ни трудно, но ошибки рано или поздно надо исправлять.
– Мою мать звали Маргарет. – Она откашлялась. – Кажется, я не говорила тебе об этом. Она умерла через несколько месяцев после моего отъезда из Ирландии. И я чувствовала себя виноватой, потому что меня не оказалось рядом с ней, когда ей было плохо. Я даже не могла приехать попрощаться с ней! Наверное, поэтому я не рассказывала о ней ни тебе, ни кому-нибудь другому… Но, думаю, ей было бы грустно об этом узнать.
– Мне очень жаль, мам, – больше Марго ничего не могла сказать. – Очень.
– Мне тоже. Ведь она так любила тебя маленькую!
– А какая… – Марго запнулась: она боялась задавать вопросы, боялась, что снова не получит на них ответа.
– Какая она была? – Энн тихо улыбнулась. – Когда ты была маленькая, ты спрашивала меня о таких вещах постоянно. А потом перестала спрашивать, потому что я на эти вопросы не отвечала… А надо было отвечать!
Она отвернулась к окну, выходившему на запруженную машинами улочку. Грех ее был в трусости и в чрезмерной заботе о себе! И если искупить его можно, только вытерпев боль воспоминаний, что ж, это не так уж и много.
– Я не делала этого раньше, потому что запретила себе оглядываться назад. – Энн обернулась и подошла к дочери. – Потому что считала, что главное – воспитать тебя, а не рассказывать тебе о людях, которых больше нет. А ведь, наверное, воспитание в том и состоит…
Марго мягко коснулась ее руки.
– Так какая же она была?
– Она была хорошей женщиной, Марго. Трудолюбивой, но не трудной. Любила петь и всегда напевала за работой. Она любила цветы и выращивала их. Еще она научила нас любить свой дом и гордиться им. Она с таким выражением лица ждала отца с моря… Только став взрослой, я поняла, что оно означает.
– А дед? Он каким был?
– Большой, с громким голосом. Обожал ругаться, и мама всегда ему за это выговаривала. – Энн улыбнулась своим воспоминаниям. – Он возвращался домой, пропахший рыбой, морем и табаком, и рассказывал нам всякие истории. Он был замечательным рассказчиком!
Энн смахнула со стола крошки.
– Ты была названа в честь моей матери. Отец тоже иногда называл ее Марго – когда хотел поддразнить. Но ты на нее не очень похожа. Впрочем, как и на меня. Только глаза… Не цвет их, а разрез. И взгляд бывает порой совсем как у нее – упрямый, пристальный. Но цвет – как у отца. В его глазах можно было утонуть. И как они сияли! Ослепительно!