– Допустим, перед нами действительно уникальная форма псевдожизни. И что вы собираетесь с ней делать?
– Как что? – изумился профессор. – Положить конец его мерзкому существованию! Отправить прямиком в преисподнюю, где ему и место!
– Я бы предпочел начать с допроса.
– Ни в коем случае! – в волнении воскликнул Ван Хелзинг. – Разговаривать с не-мертвыми крайне опасно! Они обладают большой гипнотической силой. Взгляните на этих солдат! Вы же не хотите составить им компанию? Нет, в ад, только в ад!
Ответом ему было напряженное молчание.
– Ну да, ну да, – Ван Хелзинг горько улыбнулся. – Мой друг-полиглот Арминиус из Будапешта как-то пошутил насчет моей фамилии: «One Hell Think» – «Об Аде Только и Думает». В этой шутке больше правды, чем мне бы хотелось. Клянусь, я предпочел бы никогда не встречаться с вампирами, ничего не знать об их существовании и спокойно заниматься медицинскими исследованиями. Иногда я опасаюсь, что преследование и истребление не-мертвых превратится для меня в навязчивую идею. Но ведь кто-то должен остановить их?! Этого я выслеживал четыре месяца и твердо намерен покончить с ним! Вы поможете мне, коллега?
Профессор извлек из саквояжа острый деревянный кол длиной около двух футов. За колом последовал тяжелый молот на короткой ручке.
– Кол надо вбить ему в сердце.
– Вы же утверждали, что его убьет солнце?
– Мне в точности неизвестно, как быстро не-мертвые набирают силу. Возможно, он уже подошел к той грани, за которой вампир обретает способность сопротивляться солнцу. Я не хочу рисковать, джентльмены!
– Мне это не по душе, – сообщил доктор Ватсон. – Но долг платежом красен. Говорите, что мне делать.
Следуя указаниям профессора, доктор приставил кол к груди графа напротив сердца. Тварь дергалась и извивалась, но вырваться не могла: сказывались ранения освященными пулями. К тому же с приближением рассвета вампир слабел на глазах. Он не просил пощады и не проклинал державших его людей. Казалось, граф вдруг утратил дар членораздельной речи. Тварь лишь хрипела и скулила, как раненая собака. От этих звуков мороз продирал по коже. Ван Хелзинг прочел краткую молитву на латыни – от нее граф зашелся в конвульсиях – и взмахнул молотом.
Душераздирающий вой вырвался из горла графа, когда кол вошел в его грудь. Интонациями этот нечеловеческий вопль напоминал механическое «Улла-улла-улла!» марсианских треножников. Том попятился, обливаясь холодным потом. Ван Хелзинг ударил еще раз, глубоко вгоняя кол в тело твари. Брызнула кровь – густая и черная, как смола. Последний удар, и вой смолк. По телу вампира прошла судорога, он вытянулся во весь рост, сделавшись невероятно прямым и длинным – и застыл.