Но и по возвращении в особняке Конде не стали ее видеть чаще, потому что, едва вернувшись, она родила девочку, а вскоре забеременела. Отцы у детей были разные. Девочка, которая умерла вскоре после рождения, была дочерью господина де Лонгвиля, а будущее дитя, если бы было узаконено, должно было занять свое место в благородном роду де Ларошфуко.
К тому же герцогиня де Лонгвиль не одобряла почти постоянного присутствия возле своей матери юной герцогини де Шатильон, которую удерживала возле принцессы Шарлотты не только их взаимная привязанность, но и невозможность завести и содержать собственный дом, как того требовали титул и богатство ее супруга.
Отец Гаспара, покойный маршал де Колиньи, несметно богатый, но еще более скупой, чем принц Конде, так и не купил себе дом в Париже. Он всегда отговаривался тем, что единственно достойное жилище для членов его семьи – это старинный особняк на улице Бетизи, неподалеку от Лувра, принадлежавший адмиралу де Колиньи, их предку, который был убит в Варфоломеевскую ночь. Теперь в нем жил градоправитель Парижа, тот самый герцог де Монбазон, которому с такой легкостью изменяла его прелестная жена. Гаспар довольствовался в Париже холостяцкой квартирой, да и в той бывал редко.
Что же касается замка Шатильон-сюр-Луэн, то Изабель посетила его вместе с мужем лишь один раз и пробыла там ровно столько времени, сколько понадобилось ее желчной свекрови, чтобы выставить ее за дверь. Мать до конца своих дней не простила сыну его обращения в католичество. А поскольку родовой замок де Колиньи не обладал красотой Шантийи, а Изабель обожала это поместье, то она не слишком переживала из-за своей бездомности и принимала жизнь такой, какова она есть.
В ее жизни свершилась только одна перемена, но, конечно же, очень важная: ее титул герцогини широко распахнул ей двери в придворную жизнь. До этого ее принимали при дворе лишь как фрейлину принцессы де Конде. Теперь Изабель имела право на табурет – привилегию, позволяющую сидеть в присутствии Их Величеств. Она получила свой с тем большей радостью, что ей вручили его с нескрываемым удовольствием. Ее изящество, приветливость, неподдельная веселость в соединении с ослепительной красотой привлекли к ней все – или почти все – сердца, но самые главные уж точно: к ней расположились королева, Мазарини и в особенности маленький Людовик XIV. В свои десять лет он уже был чувствителен к женской красоте. Мальчик любил смотреть на Изабель, вдыхать аромат ее духов, ласкаться к ней, что разбудило музу Бенсерада: